прославлял жизнь и не ненавидел смерть, тем не менее они готовы забросить все свои дела, чтобы достойно совершить ритуал захоронения, довести до полного истощения свои жизненные силы, чтобы благопристойно соблюсти срок траура. Мы категорически не приемлем этого!

К тому же Мы, имея лишь ничтожные добродетели, не смогли позаботиться о спокойствии своего народа. Если допустить, чтобы после Нашей кончины народ, основа основ [нашего государства], облачился в траурные платья и непрерывно лил слезы с утра до вечера, ограничил себя в пище и питье и прервал свои жертвоприношения и поклонение духам, то этим Мы только усугубим Наши ошибки. Что же скажут о Нас люда Поднебесной?!

С глубоким трепетом вспоминаем Мы свои юные годы, когда Нам было дано право на владение великой драгоценностью! Сколь сильно было Наше волнение и глубоко благоговение, когда Мы возвысились над князьями и знатными вельможами!

В течение 56 лет, полагаясь на магические силы Наших предков и получая поддержку высочайшего Неба, Мы не ведали печали в пределах четырех морей, не подвергались опасности со стороны своих ближайших соседей. Счастье для Нас — это оказаться в одном ряду с прежними правителями страны после Нашей смерти! Разве есть здесь причины для печали?!

Внезапно, без видимой на то причины, Мы почувствовали недомогание после возвращения из инспекционной поездки по провинциям страны. С того времени болезнь Наша только усилилась и Мы опасаемся, что не сможем избежать смертельного исхода, а потому торопимся изложить свою последнюю Волю.

Наследник престола Зыонг Хоан уже достиг двенадцатилетнего возраста. Много достоинств дано его широкий натуре: он рассудителен и честен, великодушен и искренен, верен заветам предков и непоколебим, предан Нашему делу и совершенен. Поэтому его, в согласии с древними предписаниями, следует возвести на престол.

Берись же за дело, Наш милый отрок! Прими с покорностью и пониманием Наш последний наказ! Наследуй престол и храни дело своих предков! Приумножай Наши великие свершения и добивайся новых успехов!

Вы же, Наши верные слуги, признайте своего нового правителя, окажите ему всемерную помощь и поддержку!

Ты же, Ле Ба Нгок, воплощение настоящих достоинств доблестного мужа, возьми свое копье и боевой топор, будь готов к непредвиденным поворотам событий, не позволь подменить Нашу волю, дабы не омрачилась душа Наша гневом, когда сомкнутся Наши веки!

Траурная церемония должна продлиться только три дня. По истечении этого срока все обязаны снять траурные платья и прекратить скорбные рыдания. Что касается погребения, то за образец следует взять скромность ханьского [императора] Вэнь[-ди]. Специальный могильный курган возводить на нужно, положите Нас рядом с нижними владыками.

Увы и ах! [Для Нас] последний луч солнца на макушках вязов и тутов вот-вот погаснет и далекая зарница исчезнет навсегда. Уходит жизнь и умолкает сердце. На тысячи лет, навеки прощаюсь!

Будьте же искренними в своих помыслах! Трепетно внимайте Нашим словам! Ясно изложите Нашу волю князьям и вельможам! Донесите ее от столиц до окраин[123]! {5, с. 267}.

Ли Зыонг Хоан (император Тхан-тонг, 1116-1138)

Четвертый год правления под девизом Тхиен-тъыонг бао-ты, циклические знаки бинь-тхан (1136). Весной, в третью луну [...] Императора [Ли Зыонг Хоана] сразил тяжелый недуг. Титулованные лекари старались безуспешно, а монах Минь Кхонг вылечил его. За это был назначен Державным Наставником, а из налоговых списков для него было исключено несколько сот дворов. Предание гласит, что когда Ты Дао Хань сбросил тело, он передал заговоренное снадобье от болезней своему ученику Нгуен Ти Тханю, или Минь Кхонгу. Прошло 20 лет, прежде чем державного выонга свалил странный недуг. Вот тогда-то Минь Кхонг вылечил его благодаря снадобью Дао Ханя {5, с. 279}[124].

Ли Лонг Чат (император Као Тонг, 1173-1210)

Тринадцатый год правления под девизом Тхиен-ты зя-тхюи, а по циклическому исчислению год мау-нго (1198). Весной, в первую луну, Дам Зи Монг вошел к императору [Ли Као-тонгу] с таким докладом.

Ныне в нашей державе монашествующих и послушников стало ровно столько, сколько тягловых мужиков. При этом они самочинно образуют братства, беззаконно разделяются на наставников и учеников. Собираются толпами, устраивают общежития и во множестве творят непристойные дела. То сойдутся у жертвенника, где давали обеты, или в учебном зале, где должны были бы очищать помыслы, и открыто пьют вино и жрут мясо. А то расползутся по комнатам для медитации и павильонам успокоения желаний и тайком предаются блуду и сладострастию. Днем дрыхнут, а ночами выползают [из нор], как крысы и лисы. Все это не только развращает нравы, но и наносит вред их учению. Постепенно это становится всеобщим поветрием. Если этому не воспрепятствовать сейчас, то укоренившись [болезнь] примет более стойкие [формы].

Император [Ли Као-тонг] сдобрил доклад. Тогда Зи Монг велел собрать монахов со всех пределов державы и поместить их в амбаре. Отсчитал из них несколько десятков [всем] известных людей, оставив их монахами. Прочим сделали татуировку на руке, и вернули в мир {3, с. 58-59}.

Ли Хао Шам (император Ли Хюэ-тонг, 1194-1226)

Шестой год правления под девизом Киен-зя (1216), а по циклическому календарю год бинь-ти, ... Зимой, в двенадцатую луну, император [Ли Хао Шам] помутился рассудком. Лекари пользовали его без результата. Наследника по-прежнему не было. Дети, что рождались во дворце, все были принцессами [...]

Седьмой год правления под девизом Киен Зя (1217) [...] У императора [Ли Хао Шама] постепенно развивалось безумие. То, назвавшись небесным воителем, он вооружится копьем и щитом, воткнет в прическу флажок и пляшет как заведенный с утра до ночи, а то бросит все это и, дрожа от жажды, упьется вином и спит, а протрезвится только на другой день. Делами правления не занимался совсем, возложив их на Чан Ты Кханя. Так великое кормило власти над Поднебесной и перешло к нему [...]

Одиннадцатый год (1221) [...] По всей Поднебесной продолжались безуспешные поиски лекаря для императора. Император [Ли Хао Шам] проживал в [самых] укромных покоях дворца. Разбойники и грабители свободно бесчинствовали у самых стен [запретного города], и толпы народа превращаюсь в беженцев.

Четырнадцатый год (1224) [...] Болезнь императора обострялась с каждым днем, а наследника для продолжения великой преемственности [власти] не было по-прежнему. И тогда император [Ли Хао Шам] поделил все области страны между принцессами в качестве их "банных поместий"[125], а Чан Тху До поставил начальником всех отрядов дворцовой гвардии [...] В десятую луну императорским указом принцесса Тиеу Тхань утверждена наследницей престола. Император [Ли Хао Шам] ушел в монахи