Это явно не Миличкин муж – Володечка был полноват и лысоват и производил впечатление маменькиного сынка. А этот Гарик – красавчик.

Во сколько Милечка вышла замуж? Раиса сказала, что поздно, за тридцать. А сколько ей здесь? И кто они друг другу, этот нахальный Гарик и эта скромная Эмми?

Может, это и вовсе не Миля?

Катя вглядывалась в лицо женщины, пытаясь вспомнить фотографии в альбомах.

Нет, все-таки Миля, Эмилия. Те же большие и грустные глаза, крупный нос и маленький красивый рот. Те же темные вьющиеся волосы. Полная, высокая – без сомнений, она.

Фотография сделана до замужества, Гарик любовник? Ну да, будущий муж долго морочил ей голову и никак не решался на брак.

И тогда вполне вероятно, что это тот самый ловелас Гарик… Почему бы и нет? Эмми ему не очень подходит? Ну да, не красавица, не изящна и не тонка, но можно предположить, что человеком она была страстным и ярким. Есть в ней что-то такое… Правда, что на этих древних фотографиях можно разглядеть?

Катя в задумчивости отложила фотографии и взяла третью, последнюю. На ней тоже она, Эмми, Миля, Эмилия. Молодая, печальная женщина с чуть склоненной головой сидит на стуле с высокой спинкой, глаза полны грусти, уголки рта опущены, красивые, густые, волнистые волосы текут по плечам.

Полные покатые плечи, глубокое декольте, ладони на подлокотнике. Заметно, что руки ухоженные, красивые, аристократические, с длинными пальцами.

На полноватой гладкой шее нитка жемчужных бус.

Фотография постановочная. Волосы распущены, но уложены. Руки лежат слегка неестественно, а вот взгляд, кажется, натуральный, естественный, такой, какой есть: грустный, печальный и безнадежный. Эмми несчастна, и это бросается в глаза.

Бросил любовник – ветреный красавец Гарик? Ведь очевидно, что Эмми не из тех, кто ему может понравиться. Или мучит тот, кто все-таки станет ее мужем?

На обороте короткая надпись: «Тебе». Кому – уже не узнать, но подарена фотография не была, осталась у Эмилии.

Катя отложила фотографии и заглянула в сумку.

Несколько писем. Ого! Чужие письма. Их не принято читать, это считается неприличным. Но никого из участников истории нет в живых, они ушли, а значит, унесли с собой свои тайны.

Имеет ли она право прочесть эти письма?

Катя встала, прошлась по комнате, выглянула в окно. За окном было темно, спокойно и тихо. Двор, занесенный снегом и освещенный фонарями, выглядел загадочным, сказочным. Свежий, недавно выпавший снег поблескивал под их желтоватым светом.

Субботний вечер, народ отдыхает. Кто-то сидит у телевизора, кто-то рванул в город, в ресторан или в гости.

А Катя одна. Она могла бы поехать к Чемоданову, в новый, так полюбившийся ей дом. Но дом этот чужой, и она не имеет к нему ни малейшего отношения. К тому же после их последней размолвки Чемоданов пропал. Она так привыкла ко всему этому, а отвыкать всегда больно. Она больше не хочет боли.

Ей хочется счастья. Тихого, самого обычного семейного счастья в кресле у камина, на кухне, в спальне и в детской, где сладко сопит ее сын. Или дочь.

Но похоже, что всего этого не предвидится. Во всяком случае – в ближайшее время. А ей хорошо за тридцать. Ждать, как бедная грустная Эмилия? Ждать, пока этот дурак Чемоданов проснется и позовет замуж? Ждать, пока он захочет детей?

Э нет, это не для нее. Похоже, с Чемодановым все. Ей надоело. Ну сколько можно? Гостиная с камином, спальня в сиреневых тонах, детская в желтых и салатовых – для девочки и мальчика. Только один единственный вопрос – кто она в его жизни? Опытный дизайнер, помогающий распланировать и обставить дом, или женщина для здорового секса? Всем людям, а особенно женщинам, тем более женщинам за тридцать, свойственно строить планы. Статус «в отношениях» ее не устраивает.

Как он ответил, когда она спросила, какие у него планы и кто она, Катя, в его жизни?

– Планы? – удивился он. – Достроить дом! Обставить его, чтобы Новый год отпраздновать по-человечески, елку нарядить, – он улыбнулся.

– А я? – повторила Катя. – Где буду я, Вадим?

– Ты? – удивился он и рассмеялся. – Под елкой, Катюш! Ты будешь под елкой!

Ну не придурок? Ничего не понял. Ничего. Или сделал вид, что не понял? Включил дурака? Они в отношениях, ха-ха!

Все вокруг в отношениях: родители с детьми, дети с родителями, служащие с начальником и коллегами, ученики с учительницей, малолетний ребенок с воспитателем детского сада, врач с пациентом, портниха с клиентом, водитель с пассажиром. В коротких и неблизких, в длительных и затяжных, родственных, дружеских и кровных. На пять минут, три часа, несколько лет и всю жизнь.

Мужчина и женщина в отношениях – какая дурацкая фраза! Вот в соцсетях статус: «В отношениях». На что человек намекает? Ну да, я не одна, боже упаси, как я могу быть одна (я не один, еще чего, я такой классный). Или я в отношениях, но… Но могу согласиться на свидание, на более близкое знакомство, на секс, на сожительство, на брак.

Потому что отношения ни к чему не обязывают. Вот и они с Чемодановым в отношениях. А ведь все это, все «Милькино барахло», как говорит Раиса, она подбирала для нового дома.

Тумбочку к дивану в гостиной, бюро для чемодановского кабинета.

Тарелки на стены в столовую. Гравюры, статуэтки, вазы и прочее – все туда, в его дом.

И сюзане тоже туда, на маленький столик.

И медь, в которую она тут же влюбилась: три горшка-кастрюли-котелка и кумган тоже туда, на кухонную полку.

Зачем она опять все придумала!

Ну и ладно, вещи не пропадут. Позвонит знакомым – и все заберут тем же днем. Еще бы – за такие-то деньги!

А что-то оставит себе, будет хороший заказ, тогда и пригодится. Торопиться не станет, подумает.

Но Катя точно знает одно – звонить она Чемоданову не будет, пошел он к черту. Она взрослая, самодостаточная (ужасное слово!), самостоятельная, независимая, стройная, моложавая и симпатичная женщина.

И еще – очень несчастная.

Катя сложила вещи в коробки и сумки, фарфор и стекло переложила пупырчатой бумагой. Коробки стояли посередине комнаты.

Катя вздохнула. Вот и прошел выходной. И что в итоге? Усталость, разочарование и одиночество. А завтра воскресенье, надо поехать к маме, завезти ей продукты, да и свой холодильник заполнить тоже бы не помешало.

Магазин, рынок, мама – и день прошел.

А потом понедельник, и все сначала: темное утро, контрастный