ЗСЗ: «Ты тут?».

Могла без этого. Но хотела оттянуть. Хотя бы чуть-чуть.

Не вышло. От Кости почти сразу прилетело:

VVV: «Да».

Агата снова вздохнула, снова глянула на себя в зеркало… Ну что тут думать-то? Не скроешь… Сам все увидит. Пришла пора.

ЗСЗ: «Я должна признаться. У меня ужасный шрам».

Отправила. Он прочел.

VVV: «У меня тоже. Аппендицит вырезали. Показать?».

Усмехнулась. Кажется, у Кости сегодня хорошее настроение. Ей бы так…

ЗСЗ: «На лице. Он уродский. И огромный. На всю щеку».

Агата думала, что дальше в диалоге наступит пауза.

Получилось же, что ни черта.

Сразу же прилетело: «ок». Не успокоившее и не испугавшее сильнее. Следом: «Покажешь». Дальше: «Поцелую. Пройдет».

Совсем не то, что она ожидала. Даже как-то… Не поверила.

ЗСЗ: «Ты не видел просто. Он правда страшный…».

И она, вместо того, чтобы позволить надежде поселиться в сердце, расцвести там пышным цветом, зачем-то пытается все же его в чем-то убедить…

И вот тут он уже злится. Печатает:

VVV: «Мне похуй, Агата. Я сказал уже: я тебя хочу. Точку видишь?».

Уходит из сети, она же…

Откладывает телефон, снова смотрит на себя в зеркало, поворачивается изуродованной щекой, скользит пальцем по шраму…

Вздрагивает от новой вибрации на столе, опускает взгляд.

Veni vidi vici отправил фото. Она снова открывает переписку, нажимает на документ, ждет, пока загрузится… Разводит пальцами по экрану, приближая, усмехается…

Он прислал справку. Его зовут Гордеев Константин Викторович. И он чистый.

Кажется, теперь пришла ее очередь присылать адрес.

* * *

— Отвлекись от телефона, романтик…

Гаврила обратился к Косте, получив в ответ предостерегающий взгляд. Они ехали на встречу. Начали обсуждать дела, а потом Гордеев отключился… И не вернуть же так просто теперь…

Строчит там что-то, читает…

Как пацан. Хотя в шестнадцать, когда они были реально пацанами, на подобное времени у них не было. К огромному сожалению.

— Чтобы что? — Костя буркнул, но просьбу исполнил. Отложил трубку, посмотрел на сидевшего справа Гаврилу. — Что от нас хочет этот старый хрен?

Спросил без должного уважения, отметил, что Гаврила улыбается в ответ. Ему нравилось, что Костя вот такой — лишенный веры в авторитетность исходя из возраста. Он и сам был такой. Потому что уважение нужно заслуживать не годами, а поступками.

— Я могу только предполагать. Это же ты с ним говорил…

Гаврила пожал плечами, Костя кивнул.

Да, с Вышинским говорил он. Этот не стал бы связываться с кем-то ниже его самого по статусу. Костя готов был спорить на деньги, что даже ему Вышинский звонил, чувствуя… Что снисходит. Говно высокомерное.

— Предположи. Мне он по телефону объяснять отказался. Лично хочет.

— Думаю, всем понятно, что ты — в первую очередь его проблема. Значит, его же ответственность. Вот он и попробует зайти с ласки. Будет что-то предлагать… Договариваться… Руку подавать. Ну как-то так…

Гаврила перечислил, передергивая плечами, Костя скривился, отворачиваясь от сидевшего рядом на заднем сиденье автомобиля то ли друга, то ли подчиненного…

— Со мной пойдешь? — несколько секунд ехали в тишине, потом Костя снова глянул на Гаврилу, кивая. Тот снова же пожал плечами. Мол, как скажешь… — Пошли вдвоем. Все же понимают, что фактически ты будешь рулить штабом…

Гаврила не стал спорить. Был с Костей согласен. Да и интересно ведь… Полюбоваться, послушать… Встревать он не собирался. Но делать выводы так легче.

Автомобиль остановился у заведения, в котором Костя договорился встретиться с Владиславом Мироновичем Вышинским. Двое мужчин вышли, оба хмурились, шагая к двери, которую перед ними открыли, проводили к одному из столов, за которым мужчина в возрасте. Около шестидесяти. Плотного телосложения, но не толстый. Седой уже. Солидный. Атмосферный такой. Впечатляющий.

Политическая карьера Вышинского началась давным-давно. Гаврила пробивал, делился с Костей. Он взбирался долго и упорно. Рос по вертикали, пока не оказался сильно высоко. Он определенно знал, чего хочет. И определенно же умел этого добиваться.

Конечно, вокруг него тоже имелось множество скандалов и скандальчиков с душком. Много вопросов по имуществу, которое нельзя было купить с его-то зарплатой, но это ему особо не мешало. В искусстве лжи и манипуляций он тоже преуспел. Иначе не взобрался бы.

Вышинский сидел за столом еще с одним человеком — мужчиной помладше. Костя с Гаврилой переглянулись. Второй моргнул, как бы подтверждая. Да. Это доверенный помощник. Что-то типа правой руки. Что-то типа его для Кости.

Значит, не зря пришли вдвоем.

Вышинский не пытался делать вид, что он давно знаком и очень рад встрече.

Мужчины за столом встали, когда Костя с Гаврилой подошли. Обменялись рукопожатиями, сели…

Отправили официанта «исполнять» какой-то чай… Ждали, когда отдалится…

— Добрый день, Костя.

— Добрый…

Люди-руки одинаково откинулись на стульях, собираясь наблюдать. Константин с Владиславом — говорить…

— Я видел последнюю социологию… Ты молодец, мальчик. Растешь…

Владислав попытался зайти с отеческой похвалы. Косте она не понравилась.

Он скривился, глянул на мужчину напротив с нескрываемым скепсисом.

— Вы позвали меня, чтобы похвалить? Я не нуждаюсь, спасибо…

А потом скривился уже Владислав. Вероятно, ему и так непросто давалась вот эта речь, еще и терпеть ее невостребованность…

— Скажу честно, Костя, я не верил, что у тебя хоть что-то получится. Наверное, с людьми повезло…

Вышинский перевел взгляд на Гаврилу, тот еле-уловимо усмехнулся.

— Очень удобно быть недооцененным. К тебе не относятся серьезно, а ты… — Который позволил себе комментарий. И тут хмыкнул уже Костя.

— У меня есть предложение, Константин. Это уже договорено. Если ты согласишься — можешь не сомневаться…

Владислав никак не отреагировал. Вернулся к теме, произнес спокойно и довольно тихо, сложив пальцы пирамидой, глядя пристально на сидевшего напротив Гордеева.

Он вообще производил впечатление максимально вдумчивого, спокойного человека. Только вот Костя знал — на самом деле Вышинский та еще истеричка. Вспыльчивый не меньше, чем он сам. Просто его «вспышки» еще более острые и опасные, потому что долго-долго держит в себе.

— Слушаю…