Епископ тоже врет, рассказывая генералу о необходимости быть милосердным. С врагами нельзя быть милосердным, их нужно безжалостно давить, и тогда они будут бояться поднять голову. Побеги измены рубят на корню, а святоши пусть молча молятся за души изменников.

Епископ... пожалуй, пора идти.

Старик в темно-коричневом саккосе с белой отделкой рукавов и подола, в затканном золотом омофоре смотрелся так, словно решил лишний раз напомнить генералу о Къеле, в которой все было почти хорошо... почти, да не совсем.

- Мне стало известно, - не давая епископу открыть рот, загремел генерал, - что вы, Ваше Преосвященство, позволяете себе и своим подчиненным укрывать в храмах заведомых бунтовщиков!

Говорить так, что дрожали листья на ветках и посуда в шкафах, генерала научил дядя. Это производило впечатление даже на самых наглых и нерадивых офицеров. Главное было - не сорваться на крик, хотя при виде епископа, неподвижно стоявшего посреди Малого зала графского замка, не заорал бы только самый терпеливый. Длинные седые космы падали на плечи епископа, словно у святого на церковной фреске, и позу он принял соответствующую: застыл, опираясь на посох. Желтые глаза под морщинистыми веками смотрели со скорбным терпением, и генералу в который раз захотелось вырвать у старика посох и хорошенько огреть его по плечам.

- Право укрывать тех, кто просит убежища в храме, дано нам матерью нашей Церковью, оно священно и нерушимо от века, - вроде бы епископ говорил негромко, но получалось так, что зала полнилась отзвуками его голоса.

- Вы укрываете тех, кому место на виселице!

- Неужто на виселицах, которыми уставлен Саур, еще есть свободные места?

- Найдутся, - пообещал Меррес. - Ну, зачем пожаловали, Ваше Преосвященство?

- Вчера солдаты разграбили собор Сауры, - концом посоха епископ указал за окно. - Святотатство было совершено посреди белого дня. До того ваши люди сожгли три деревенских церкви и убили настоятеля, вступившегося за крестьянку, которой угрожало поругание.

- Это не мои люди, а армия Собраны, пришедшая сюда по приказу Его Величества короля Собраны!

- Эта армия вверена вашей власти, и вы - пастух, а они - псы, что должны повиноваться пастуху.

Рикард убрал руки за спину и вцепился в ремень. Епископ с первого дня ходил генералу по больным мозолям, издевался и выводил из себя, видимо, полагая, что золотая тряпка на шее его спасет...

- Я прикажу не трогать священников. Если они не будут противиться распоряжениям власти.

- Для служителя Церкви есть лишь одна власть - Сотворивших, и их заповедям мы подчиняемся. Долг велит нам защищать слабых и несправедливо обиженных.

- Несправедливо? Хотите сказать, что король несправедлив? - сделал пару шагов к епископу Рикард.

- Служители Церкви не судят мирских владык, и не о короле я говорю, - тоже подался навстречу епископ. - Я говорю о разоренных крестьянских домах, об ограбленных мужьях, о поруганных женах! Обо всем, что делает ваша армия в Сауре! Это должно немедленно прекратиться!

- Крестьяне не желают сдавать зерно по доброй воле, и приходится отнимать его силой. Вы хотите, чтобы армия голодала? Не сомневаюсь, что вы - хотите, но этого не будет. А если фуражиры и задрали пару юбок... тоже мне, беда!

- Насилие - грех, оно запрещено Сотворившими.

- Ну так отпустите им грехи, да и дело с концом, - усмехнулся Меррес.

Генерал отвернулся к стене. Портреты графов Саура, гербы и оружие в Малом зале уже сняли, и теперь стены казались голыми. По дурацкому северному обычаю узкие окна были прикрыты неподъемными ставнями. Меррес приказал их убрать - потемок он не любил, - но теперь зал смотрелся так, словно по нему прогулялась стая оголодалой саранчи, которая не тронула только тяжелое кресло на возвышении. В него-то генерал и уселся, закинув ногу на ногу.

Епископ по-прежнему стоял на своем месте, прямой, как палка, и такой же упрямый. Рикард в очередной раз не мог понять, чего он хочет. Золотые побрякушки из собора? Да пусть заберет: говорят, укравшего церковную утварь настигает пятнистая хворь, так что нечего таскать их в обозе.

- Все, похищенное из собора, должно быть возвращено, а святотатцы - пройти очищение.

- Вы думаете, я позволю ставить моим людям клеймо на лоб? - хохотнул генерал. - Я пастух, да? Вот я сам и накажу нашкодившую собаку. Украденное вернут, а на большее не надейтесь.

- Я напишу митрополиту Сеории и всей Собраны о том, какое решение вы приняли.

- Да хоть прямиком Сотворившим напишите, - еще раз засмеялся Меррес, но справа под ребрами неприятно укололо.

Митрополит, конечно, нажалуется королю. И дернул же Противостоящий этих паразитов влезть именно в Саурский собор, который под боком и у генерала, и у епископа... Но не отдавать же своих солдат святошам? Ишь, чего выдумал - очищение! Нет уж, среди его солдат есть безмозглые воришки, но не колдуны, которыми занимаются Блюдущие Чистоту, а кража - просто кража, а не святотатство. Кто-то не устоял при виде золота, которого полным-полно в соборе, - ну, и не удивительно, и даже вполне понятно. Глупость - она и есть глупость; забрать украденное, мерзавцев высечь, чтоб впредь неповадно было досаждать генералу, и довольно.

- Украденное вернут, - еще раз пообещал Меррес. - Что касается баб, я тоже скажу, чтоб не усердствовали. Чего еще желает от меня мать наша Церковь?

- Милосердия, - немедленно откликнулся епископ. - Эрон Кетир ранен и нашел приют в одном из наших храмов. Я прошу помиловать его.

- И где ж это он был ранен, бедняжка? - издевательски спросил генерал, спешно припоминая, кто такие Кетиры и где их земли. Кажется, маленький замок на границе с Къелой. Соседи Кетаров. Да что ж у них фамилии такие похожие! Но Кетары будут посильнее: это одни из главных бунтовщиков, а Кетиры - их родичи, и рыльце у них тоже в пушку, о чем тут гадать. - Наверное, упал с лестницы? Или на него невзначай напали собственные крестьяне?

- Он был ранен в бою.

- И с кем же это он дрался? Неужели с королевскими солдатами? Давайте, давайте его помилуем! - захохотал Меррес. - Давайте помилуем всех, и что нам до воли короля, а, епископ Саурский?

- Что ж, тогда Церковь сама позаботится о его судьбе, - поднимая голову, сказал епископ.

- Что-о-о? - заорал,