Каждый раз, когда я возвращаюсь мыслями к женщине, у которой украла кольцо, я представляю себе, как она делает какие-нибудь ужасные вещи, пинает собаку или орет на младенца. Она столько раз уже пинала воображаемую дворняжку, что, будь это реальностью, собака уже валялась бы дохлая. В сумке у меня начинает звонить телефон, но я не обращаю на него внимания. Это наверняка Сэнди, пытается выбить из меня арендную плату.

Кэлвин пришел в бешенство, когда узнал о пропаже кольца. Он потащил меня к себе в кабинет, и я стояла и смотрела, как он вышагивает взад и вперед. Лицо у него становилось все багровее, и я всерьез решила, что его сейчас хватит удар.

Кэлвин, вас не было в кабинете… Доктор Джонс сказала мне бежать назад как можно скорее, поэтому я просто сунула кольцо в свой шкафчик и закрыла на замок. Не моя вина, что ко мне залез вор и украл кольцо; вы про этого вора знаете уже несколько месяцев, а все никак не вычислите…

После этого ему нечего было сказать.

Лифт приезжает на четвертый этаж с пронзительным треньканьем. Я выхожу и поворачиваю налево в коридор, и вдруг кто-то хватает меня за волосы. Я вскрикиваю, взмахиваю руками и чувствую, как сумки падают на пол. Продукты рассыпаются по полу и катятся вниз по лестнице справа от меня, подпрыгивая на ступеньках и звякая о металлические перила. Я уже собираюсь закричать, когда меня ударяют о стену и притискивают лицом к пузырчатой штукатурке. Кто-то сильный хватает меня за запястье и выкручивает мне руку за спину.

– Где деньги Ника? – выплевывает мне прямо в ухо женщина. У нее дурно пахнет изо рта.

Я вижу, что Ник стоит в паре метров от нас, прислонившись к стене и сложив руки на груди. На его лице расплывается мерзкая улыбочка. С тех пор как мы виделись в последний раз, он побрил голову налысо. Он выглядит как гребаная кегля.

– Они у меня, слышишь?

Женщина еще сильнее выкручивает мне руку, я почти уверена, что она сейчас выскочит из сустава.

– Я беременна!

Но она продолжает выкручивать мне руку, у меня перед глазами прыгают искры.

– Отпусти, – хмуро говорит Ник.

Женщина, поколебавшись немного, как будто не зная, стоит ли его слушаться, неохотно меня отпускает. Я поворачиваюсь к ней лицом и прислоняюсь к стене, потирая пульсирующий локоть.

На первый взгляд ей лет сорок, но, присмотревшись, я понимаю, что она гораздо моложе, просто тяжелая жизнь оставила отпечаток на ее лице. У нее на зубах пятна – курит как паровоз, глаза красные от выпивки и бог знает чего еще.

– Не пригласишь нас к себе? – спрашивает Ник. Он кивает на дверь моей квартиры и подмигивает. Он либо не догадался, от кого я могу быть беременной через два месяца после нашего последнего секса, либо ему все равно.

Я подбираю сумку с пола – уронила, когда она на меня набросилась. Ручка с одной стороны порвана. Коридор пропах молоком, которое растекается по ковру из продырявленного пакета. Я открываю молнию на сумке и подхожу к двери, а женщина не отходит от меня ни на шаг, как тень. Как только я поворачиваю ключ в замке, она толкает меня внутрь.

Смех Ника эхом отдается в пустой комнате.

– Ну ваще-е-е, а у тебя и правда ведь ни пенни, да?

Меня тошнит от его самодовольной улыбочки. Только подумать, я позволяла этому человеку меня касаться.

– Деньги, – говорит женщина, шлепая ладонью о ладонь, – давай.

Я прижимаю к себе сумку с порванной ручкой и копаюсь в конверте с наличными дрожащими руками, пытаясь скрыть конверт от их жадных взглядов. Я только заканчиваю отсчитывать нужную сумму, когда женщина хватает меня за запястье и вырывает у меня конверт.

– Пыталась, блин, спрятать, да?

Она сует всю пачку целиком в задний карман джинсов.

– Нет уж! Я должна только двес…

Я успеваю заметить только быструю золотую вспышку от колец у нее на руке, прежде чем ее кулак врезается мне в живот. Я издаю хрип и сгибаюсь пополам, падая на колени на деревянный пол.

– Будем считать, это проценты.

Я не могу дышать; она выбила из меня дух. Ощущение такое, будто все органы у меня внутри сместились. Я еще больше оседаю на пол, чувствуя, как легкие силятся вдохнуть, слушая их смех и легкое похрустывание конверта, который она передает Нику, когда они направляются к двери. Глаза у меня наполняются слезами от боли.

Она его убила. Такой сильный удар, маленький срок. Она его убила.

– Вот, – произносит Ник. Он протягивает мне руку, и на секунду мне кажется, что он хочет помочь мне встать. Потом он машет передо мной пятидесятифунтовой бумажкой и щелчком отправляет ее мне в лицо. – Хоть лампу себе купишь или что-то такое.

Он идет к двери со смехом, с этой своей злобной усмешечкой на лице. Я слушаю, как они спускаются по лестнице, и остаюсь одна, вдыхая кислый запах молока из коридора и чувствуя, как от бессилия по щеке катится одна-единственная слеза.

Я снова на дне.

12

Анна

Остается 11 часов

Пятница, 5 апреля 2019 года, 22:59

Я просыпаюсь с резким хриплым вдохом, как будто мне не хватает воздуха.

У меня стучит в голове, мне невыносимо жарко. Я спала в одежде, и теперь она вся перекрутилась на мне. На полу стоит пластиковый контейнер из-под готовой еды, которую я с трудом в себя впихнула, – и контейнер, и металлическую вилку Мишка вылизал дочиста и теперь смотрит на меня из-под журнального столика, виновато помахивая хвостом. На столике открыта история болезни Ахмеда Шабира.

Я планировала убийство.

Я знаю, какие у меня есть варианты действий, и только один из них может спасти Зака. Но мысль о том, чтобы убить человека, слишком ужасна, она не укладывается у меня в голове. Я говорю себе, что рассматриваю это чисто гипотетически, чтобы понять, возможно ли вообще то, что они от меня требуют, но у меня не получается поверить в собственную ложь. Я знаю, что каждая уходящая секунда приближает меня к необходимости принимать решение, и чем дольше я тяну, тем сложнее будет это сделать. Я смотрю на часы на стене: одиннадцать вечера. Менее чем через двенадцать часов мне придется убить человека. Но после встречи с Домиником по поводу мер безопасности задача кажется еще менее выполнимой.

Мистера Шабира проведут через заднюю дверь больницы на рассвете. Он будет дожидаться операции в закрытом отделении. Крыло, где расположены операционные кардиоторакальной хирургии, будет полностью перекрыто, остальные операции перенесут на другие этажи. В коридорах круглые сутки будет дежурить охрана.

Тебе не надо сейчас об этом думать. О чем угодно, только не об этом.

Я опираюсь руками о диван, чтобы подняться, и чувствую знакомое ощущение на правой руке. Я медленно опускаю глаза на руку, меня наполняет ужас.