Шрифт:
Закладка:
Десять лет прошло, но каждый раз эти шрамы болят и появляются, напоминая ей о наказании…
Она бросила мертвеца на кровати, снова подошла к окну и сдвинула занавеску окровавленным пальцем, а затем улыбнулась дому напротив.
Теперь-то она всё сделает, как хочет отец, и он избавит её от шрамов, что мучают её десять лет.
— Скоро встретимся, сосед, — прошептала Анастасия. — А потом ты уже не сможешь отказаться от моего предложения. Ведь я такая милая…
Книга 2
Эпизод 6
После того, как вышло моё второе интервью, к нашему дому начали стягиваться журналисты и АЭ-Роптеры со съёмочными группами.
Утром во вторник Эсфирь влетела в мою комнату.
— Алекс! Ты видел⁈
Когда я посмотрел в окно со второго этажа, то невольно поморщился.
— Вот нахрена они тут нужны.
— Надо говорить не «нахрена», а «ура», — деловито заметила Эсфирь, решив подвергнуть цензуре ещё и меня, а не только Абубакара.
Я ещё раз глянул на людей с камерами и вздохнул.
— Нет, именно нахрена.
Потом мой взгляд уловил яркое пятно с другой стороны дороги.
Это были огненно-рыжие волосы девушки-соседки, которая вчера поселилась в особняке напротив. Она как раз вышла из дома, обхватив целую стопку книг, и неуклюже переносила их в свой АЭ-Роптер, припаркованный во дворе.
Девушка глянула на журналистов, потом — на окна нашего дома, и продолжила возиться с книгами. Выглядела она как заядлая ботаничка.
Эсфирь заметила, куда я смотрю.
— К тебе так и липнут всякие некромантки, — вздохнула она.
— Это просто соседка, их порой не выбирают, — бросил я, но всё равно запомнил номер её АЭ-Роптера.
Переезд этой девушки сюда выглядел спонтанным, потому что когда Чекалин отдавал мне документы на дом, то сразу обозначил, кто живёт рядом и вообще в этом квартале и районе Труворов Посад. И про дом напротив он сказал, что тот давно пустует, и хозяева, пожилая пара из Петербурга, не планируют его сдавать.
А тут вдруг появляется соседка.
Да ещё такая… э-э… милая.
— Может, пригласим её в гости? — неожиданно предложила Эсфирь.
Я аж брови вскинул: она никогда не предлагал позвать кого-то в гости, а тут вдруг на тебе. Видимо, она решила, что раз нас реабилитировали, то мы больше не изгои, что можно никого не опасаться, не держать ухо востро и даже возможно доверять людям. Хотелось бы мне думать так же.
— Ты же не любишь некромантов.
— Всё меняется, — хмыкнула Эсфирь. — Ты тоже не любишь некромантов, но это не помешало тебе побывать в оранжерее Виринеи.
— Так, всё, пошли завтракать.
Я бросил ещё один взгляд на рыжеволосую девушку у соседнего дома, затем — на журналистов и отправился вниз, буквально выталкивая Эсфирь из своей комнаты.
На самом деле я понимал, что от внимания мне не уйти.
Это тоже была часть плана по восстановлению репутации рода Бринеров, так что я был готов к наплыву людей, а вот Эсфирь мне хотелось держать от этой суеты подальше.
Но в столовой, за завтраком, она сразу же включила телевизор, который висел под потолком. А там…
— Первый в мире сидарх за последние десятилетия!
Эсфирь переключила канал.
— Бринеры реабилитированы…
Ещё переключила.
— Алексей Бринер закрыл очередную червоточину…
Ещё переключила.
— Изборск стал центром мировых новостей…
Ещё.
— В Еврореспублике заговорили о Бринерах…
Опять переключила.
— Стиральный порошок «Жемчуг-плюс» без запаха и цвета…
— Оставь здесь! — сразу попросил я. — Обожаю смотреть рекламу.
Эсфирь не послушала меня и снова переключила.
Там повторяли моё интервью, уже в который раз. Под звук собственного голоса из телевизора я быстро проглотил бутерброд и бекон с яйцами, запил это всё чашкой чая и вышел из столовой, оставив Эсфирь глазеть на мою физиономию в экране.
Наверное, я слишком скупо реагировал на изменения.
А вот для Эсфирь это было событие — привычный мир для неё перевернулся. Она вернулась в дом, где выросла, её больше не считают плохой и недостойной, никто не желает Бринерам смерти.
Из каждого утюга теперь вещали, что они были только исполнителями и до конца не понимали последствий, а идея открытия червоточин принадлежала Степану Стрелецкому, который уже арестован.
Двух сыновей бывшего вице-губернатора тоже задержали, как и некоторых родственников, а ещё загребли и остальных: работающих на него слуг, знакомых, друзей и прочих. Прошерстили все связи грозного Дома Стрелецких, и теперь весь народный гнев переключился на их род.
Особняк на Белом Озере, кстати, собирались выставить на продажу за гигантские деньги.
Это значило, что у меня появилась ещё одна цель — вернуть то, что было утеряно. Родовое гнездо Бринеров надо было выкупить, каких бы денег это ни стоило. Теперь в моих руках была фирма «Умное снаряжение», и я собирался расширить бизнес уже в ближайшее время.
Правда, кое-кого из Бринеров всё же реабилитировать не собирались.
Пару раз я слышал, как в новостях обсуждали, что предок Бринеров виновен в исчезновении чистого эфира сто лет назад, слышал, как произносили моё имя «Коэд-Дин» и говорили что-то насчёт моего «вероломного повышения ранга».
Выглянув в окно гостиной, я ещё раз убедился, что журналистов прибавилось. У дороги стояло уже четыре АЭ-Роптера разных телевизионных каналов, а журналисты ждали у калитки наготове.
Хорошо, что стояла охрана по периметру.
До вечера я решил никуда не соваться, а поработать дома. Мне было чем заняться. Для начала надо было проверить библиотеку — единственное место, где я не успел тщательно исследовать вещи и мебель в поисках тайника.
Мне помогал Абу. Он проверил стены и шкафы вдоль и поперек.
Тоже ничего не нашёл.
Вторую половину дня я потратил на изучение документов по бизнесу родителей Алекса, просмотрел все проекты и отчеты. Пока я возился, Эсфирь в гостиной опять читала исследования из чёрной папки.
Когда же я вернулся из цеха и лаборатории, Эсфирь соскочила с дивана и побежала мне навстречу.
— Нашла! Алекс, нашла!
Я остановился, с недоверием посмотрев на девочку. Неужели она смогла найти ключ к шифру профессора Басова? Серьёзно?
— Смотри! Тут кругляшки! — Она подскочила ко мне и показала обведённые синим карандашом круглые закорючки в шифре.
Надежда угасла так же быстро, как зародилась.
—
