Я нахожусь в абсолютном раздрае. Сказать да — соврать. Сказать нет — разочаровать его. А я ведь так этого боюсь! Каким-то шестым чувством я понимаю, что этот странный мужчина — мой единственный шанс на освобождение. И вцепляюсь в него из последних, еще не покинувших меня сил.

— Нет. Но я сделаю все-все, — шепчу торопливо, почему-то уверенная в том, что сейчас нас непременно прервут, и все, что сейчас происходит, окажется сном. — Все-все! Вы мне верите? Я могу все, что угодно… Мыть полы, готовить, стирать…

— Тш-ш-ш… Прекрати. Для этого у меня есть слуги. Да и не дело это, таким редким красавицам мыть полы. Они для другого созданы. Ты для другого создана… — его горячая ладонь стекает по спине. Его немного трясет, как одержимого, знаете? И эта дрожь, будто лесной пожар, передается и мне.

— Для ч-чего же? — стуча зубами, интересуюсь я.

— Для любви. Я буду любить тебя. Хочешь? А ты будешь любить меня… — его жадный рот накрывает мои губы, руки сминают плоть. Он не целует меня. Он жрет, он меня поглощает.

Кто-то несильно, но довольно настойчиво стучит в окно. Я медленно, как старуха, соскребаю себя с пола. Несколько раз моргаю, стряхивая с себя шелуху давнишних воспоминаний. Встаю и на нетвердых ногах иду к двери. По мере моего продвижения по дому, срабатывают датчики движения. Разбавляя окутавшую меня тьму, включается напольная подсветка.

— Кто там?

— Это я, Сана. Открывай.

— Иди домой, Иса.

— Открывай, говорю. Я все равно войду. Пусть даже мне придется выломать эту чертову дверь.

Удивительно. Но мне кажется, что даже сквозь толстые стены я чувствую исходящие от него волны ярости. Мне бы испугаться. Или, напротив, собравшись с силами, взять и послать его. Но вместо этого я послушно открываю замки. Один за другим. Дверь отворяется с протяжным скрипом. Я вздрагиваю. В тишине этот звук кажется таким громким, что его небось и в поселке слышали. Но даже если и так… Плевать!

Наши глаза встречаются. Время замирает, словно его кто-то нарочно растягивает, как густой дикий мед. Мне становится не по себе. Я не знаю, что он успел увидеть, но мне в любом случае ужасно стыдно. Мне невыносимо… Да.

— Ну, и зачем ты пришел?

Не уверена, что он и сам знает.

— Потому что я хочу быть с тобой.

— Уверен? После него? Ты что, извращенец?

Я говорю, наверное, ужасные издевательские вещи. Но это — моя защитная реакция. А кроме того — его последний шанс. Сбежать…

— Ну, как я помню, до главного у вас не дошло, — резко ставит меня на место Иса. Я вздрагиваю. Зарождающая истерика бьет меня чередой коротких разрядов тока.

— Только потому, что я действительно опоила Акая. Но он придет ко мне завтра. И я приму его. Это ты понимаешь?

— Почему? — сипит Иса. — Чем он тебя держит?

Всем. Я продала ему душу, мальчик. Я продала ему свою душу… Акай многое мне дал. Но если вдруг я решу порвать с ним, он отнимет у меня и того больше. Сначала свободу, сына, а потом, может, и жизнь. Этот мужчина никогда меня не отпустит. Он свихнулся на мне. Окончательно и бесповоротно. И если поначалу я верила, что когда-то это закончится, то теперь, спустя почти шестнадцать лет, от моей надежды ничего не осталось. И, кажется, я уже даже привыкла, что он возвращается ко мне снова и снова. Человек вообще ко всему привыкает, да…

А тут ты… Ну, вот откуда ты такой взялся, Иса? Почему меня к тебе с такой силой тянет? После всего, что произошло? Почему мое поруганное либидо не сдохло, а наша встреча ощущается неслучайной? Почему мне кажется, что рядом с тобой я понимаю что-то новое о своей жизни? Почему рядом с тобой забывается все плохое, а весь случившийся со мной ужас кажется не таким уж и важным, если после всего со мною случишься ты?

— Ничего. Уходи, пожалуйста.

— Если ты скажешь, что не хочешь меня.

— Я не хочу.

— Врешь.

Я не могу… Не хочу с ним спорить.

— Захлопни за собой дверь, — сиплю я и, повернувшись к нему спиной, делаю шаг по направлению к комнате. Но он не дает мне уйти. В стремительном броске перехватывает мою руку и с силой дергает на себя. Наши тела сталкиваются, высекая сноп искр, которые, осыпаясь, разгораются вокруг нас пожаром. Мы стоим будто в огненном коконе. — Что ты делаешь? Немедленно меня отпусти.

— Нет, — Иса утыкается мне в шею и качает головой.

— Ну, и чем ты тогда лучше него будешь? — зло усмехаюсь я.

— Всем. Веришь?

Он осторожно меня отпускает, отходит на шаг и ловко стаскивает через голову флисовую толстовку. Я натуральным образом облизываюсь на шесть идеально вылепленных кубиков на его прессе и безволосую грудь. Зажмуриваюсь в безуспешной попытке выстроить между нами стену. О чем он думает? Я не предположу даже… Понимает ли он, что я гоню его не потому, что не хочу быть с ним. А потому что боюсь за него. Боюсь до дрожи в коленях, что превращу его жизнь в ад.

— Пойдем, и я покажу тебе.

Иса протягивает мне раскрытую ладонь.

— Он убьет тебя. А потом меня. Ты это понимаешь?

— Руки коротки.

— Ты не знаешь, о чем говоришь…

— Знаю! Просто верь мне. Все будет хорошо. Сана.

— А если нет?

— Никаких если.

Я, как под гипнозом, шагаю в его объятья. Иса не намного выше меня. Мои глаза как раз на уровне неглубокой ямки в основании его шеи, где покоится небольшой плоский камушек, который я сразу же узнаю. Ноги слабеют. Дыхание рвется. Я смотрю на него во все глаза, но и им не могу поверить. Собственным глазам. Да…

— Иса? — шепчу я, облизав губы.

— Что?

Ничего… Трясу головой. Что тут скажешь? Я приникаю к нему всем телом. Прячу лицо в основании шеи и замираю в попытке вновь обрести равновесие на уходящей из-под ног земле. Там, за занавесками, последняя весенняя ночь ласкает горы холодным лунным светом. А здесь, между нами, совсем темно. Мы стоим, не шевелясь, уже долго-долго, и лампочки медленно гаснут. Веду дрожащими на кончиках пальцами вверх по его ребрам к сердцу. Теперь становится намного понятней, почему меня к нему так невозможно тянет. И я должна… Я обязана его отпустить, да. Но когда он прижимается губами к моему соленому от слез виску, я забываю о том, что правильно. На первый план выходит потребность. Быть с ним. И кажется, я умру, если он отстранится. Я с силой вжимаюсь пальцами в его предплечья. Целую пульсирующую жилку на шее, слизываю с кожи выступивший бисеринками пот. Иса рычит, запрокидывает голову так, что жилы максимально натягиваются, а кадык рефлекторно вздрагивает при каждом сиплом вдохе. Ходит туда-сюда.

Как же хорошо. Какой же он красивый… Мой…

Иса перехватывает инициативу в два счета. Расстегивает парку, которую я не удосужилась снять. Лифчик я после бани надевать не стала. Его взгляду открывается вид на мои истерзанные Акаем соски. И меня будто холодной водой окатывает.