дергается уголок его рта. Еще и еще, как будто Лекс из последних сих пытается удержать во рту непоседливую лягушку. А потом он просто взрывается от смеха. Так громко, что я даже не слышу шаги официантки, которая приносит наш заказ. Она смотрит на меня во все глаза.

Вот черт!

Я пытаюсь как-то закрыться волосами, но у нее было достаточно времени меня рассмотреть. Я пытаюсь сказать Лексу, чтобы он выставил ее вон, но того словно поразил ржущий припадок — он смеется и смеется без остановки, а мне остается просто сидеть и ждать, когда этот придурок придет в себя.

Минут пять, если не больше.

Только когда он успокаивается и кое как запивает смех виски, я трясущимися от злости руками тянусь к своему соку. Он тут просто безобразный на вкус, морковно-апельсиновый и густой — невозможно же пить. Еще и внутри плавают кусочки мякоти и маленькие капсулы апельсина, которые хрустят на зубах.

А еще называются элитным заведением.

Да я в любой забегаловке получу аналогичную дрянь, но ценник за нее будет раз в десять меньше.

— Ты уже успокоился или мне еще подождать? — нарушаю тишину, пока Лекс почти в один присест приговаривает сразу половину порции в своем стакане.

— Прости, солнце, но к такому меня жизнь не готовила, — продолжая давиться отголосками смеха, говорит Лекс, и снова невыносимо издевательски ржет. — Слушай, в следующий раз сразу начинай с анекдотов — у меня хоть настроение появилось.

Он делает вид, что вытирает слезы, и снова прыскает от смеха.

Именно в эту минуту моя ненависть к Марату достигает своего пика. Дальше уже некуда. Дальше только брать в руки чугунную сковородку и проверить на прочность его башку. Если бы не этот идиот, мне не пришлось бы унижаться и покорно терпеть все издевательства.

— Так мы договорились? — Если Лекс думает, что выкурит меня своими издевками — то очень зря. Достаточно того, что ради этой встречи я едва не сломала ноги, лавируя на каблуках по проклятой брусчатке. Уйти сейчас все равно, что слиться из суточной очереди за модными туфлями.

— Вик, ты серьезно что ли? — Лекс как будто берет себя в руки, но все равно выглядит полностью сбитым с толку.

— Серьезно.

— Ты же ни черта в этом не понимаешь.

— Многое изменилось за три года. — Как говорится: если судьба не оставила другого выбора, кроме вранья — ври до последнего.

— Ты хотя бы в курсе, чем занимается «Гринтек»?

— Он занимается выработкой экологически безопасной энергией, — выпаливаю на одном дыхании, радуясь, что когда была на собрании акционеров, от нечего делать разглядывала рекламные буклеты.

— Хорошо. Уставной капитал? — Он вздергивает бровь.

— Эм-м-м…

— Доходы «Гринтек» за второй квартал этого года?

— Какое отношение это имеет к…

— Что такое возобновляемые источники энергии? — Судя по роже — Лекс готовится в очередной раз трещать по швам от хохота.

— Ха-ха-ха, — кривлюсь я.

— Вика, ты не знаешь даже элементарных вещей. Чтобы просто вникнуть в работу такого предприятия, потребуется минимум полгода. — Он снова окидывает меня взглядом, и я автоматически поджимаю ноги под себя, и ставлю сумочку на колени, готова я любой момент ему врезать, если этот придурок снова на меня набросится. — Тебе — год.

— Это очень по-джентльменски — оскорблять беззащитную девушку.

— Здесь таких нет, — снова сухо говори Лекс. — Нет даже смысла обсуждать этот бред. Ты просто потратишь мое время впустую. Барби вроде тебя не приспособлены решать мозговые задачи сложнее таблицы умножения.

— А может, ты просто боишься, что эта Барби обчистит твои карманы?

Каким бы крутым он себя не считал, и как бы сильно не изменился, он все равно типичный мужик — грубый, наглый и чертовски самоуверенный. Да, я ничего не смыслю в бизнесе и всех этих… стратегиях развития (я даже не в курсе, откуда в моей голове взялось это словосочетание), но в мужиках я разбираюсь. А им всем, от сантехника Пети и таксиста Васи — до волка с Уолл-стрит, очень не нравится, когда ставят под сомнение наличие у них полноценно резвившихся яиц.

— Ты правда думаешь, что меня так легко взять на понт, Вик?

— Я думаю, что если в твоей картине мира падение «Гринтек» — это всего лишь вопрос времени, то ты ничего не теряешь и ничем не рискуешь. И если бы ты действительно был уверен в победе, то не стал бы крутиться как уж на сковородке, пытаясь найти причину для отказа.

Хотя, конечно, Лекс абсолютно прав, и я просто пытаюсь взять его «на слабо» в попытке выиграть время. А потом умный Хасский что-нибудь обязательно придумает, и я получу назад свои денежки.

— Это ведь просто пари, — напускаю беззаботный вид. — Что такое, Лекс? Только что ты рассказывал, что не купишь мои акции, потому что они уже ничего не стоят, а теперь боишься разориться из-за того, что они внезапно станут дорожать?

Лекс хранит гробовое молчание, но я все равно не сдаю позиций, даже когда он смотрит на меня с таким презрением, будто я прилипший к его идеально чистым туфлям птичий помет. Хочет проверить, не блефую ли я и как далеко готова зайти.

Но правда в том, что, когда речь заходит о деньгах, которые буквально вытекают сквозь пальцы, я готова биться до конца. Это уже не вопрос принципа — это вопрос выживания! Божечки, мне даже сейчас жутко от одной мысли о том, что я могу внезапно лишиться и своей квартиры, и своей машины, которая, благодаря Марату, уже две недели никак не выедет с ремонта!

— То есть, ты предлагаешь пари? — повторяет Лекс.

— Именно.

— Вик, но ведь пари всегда двухстороннее.

Мне этот его хитрый прищур совсем не нравится.

— Ну, если я три месяца не продержу «Гринтек» на плаву — ты получишь полную безоговорочную победу.

— Она уже и так у меня в кармане. Твои акции еще чего-то стоят только потому, что мне вдруг стало интересно, на что ты готова пойти, ради бабла. Но мне достаточно сделать пару звонков — и завтра твоя доля в «Гринтек» уместится ровно в одну картонную коробку.

— Ну и что ты хочешь?

Лекс вскидывает бровь и сальное выражение на его кислой роже заставляет меня предположить самое худшее.

— Нет! — решительно говорю я, и зачем-то рассекаю ладонью воздух, как будто пытаюсь поставить между нами невидимую преграду, через которую не просочиться ни одна его похотливая мыслишка. — Я тебе не проститутка!

— Что? Вик, ты, блядь, совсем с катушек слетела?! Я уже говорил, что не смог бы тебя трахнуть даже