Но Леон выпрямляется. Пристегивается тоже, кладет руку на руль. Другой поворачивает ключ зажигания.

Я сглатываю и закрываю глаза. Мне ведь не показалось? Он и вправду хотел меня поцеловать? Сердце колотится, внизу живота сладко тянет.

Вздрагиваю от этих ощущений. Нормальная, вообще? У меня что, стокгольмский синдром?!

Выезжаем с подземной парковки. Не понимаю, что делать. Он угрожает мне или нет? Зачем надел наручники? Хотел поцеловать?

Нельзя ему верить. Кто знает, куда он меня везет. Зря я вообще побежала его спасать!

— Объясни сейчас же, что происходит, куда ты меня везешь? — говорю ему со всей настойчивостью, на которую способна.

Леон кидает на меня взгляд:

— Сказал же, позже, — снова отвечает коротко.

— А наручники зачем? — хотя бы пусть это объяснит.

— На всякий случай, — говорит он, не глядя на меня.

Покидаем парковку. Доезжаем до окраины города. Всю дорогу молчим. Леон отрешенный и холодный. Въезжаем в какой-то дачный поселок. он останавливает машину у ветхого дома. Я вообще не уверена, что он жилой. Но рядом точно постройки нежилые.

Он достает телефон, набирает какой-то номер. Прижимает телефон к уху и поворачивается ко мне. Слушает гудки. Смотрит на меня, прожигая взглядом. Мне становится не по себе. Слышу, как какой-то голос отвечает на звонок.

— Твоя дочь у меня, — произносит Леон. — Либо ты отзываешь своих псов, либо можешь попрощаться с ней.

♂ Глава 21

Подношу трубку к лицу Евы:

— Передай привет папочке, — говорю ей.

Она смотрит на меня ошарашенно, словно не может поверить в происходящее.

— П-папа? — произносит она робко.

Надеюсь, Кауфману его дочь хотя бы немного дорога. Ну, или ее братцу. Нажимаю отбой.

Ева смотрит на меня пронзительно, не моргая. Как на предателя. В глазах блестят слезы.

Бедная девочка. Никчемный отец не научил ее, что таким, как я, доверять нельзя.

— Уничтожь чужое счастье, раздавив его ногою, — произношу я последнюю строчку из стихотворения.

Она моргает, по щеке скатывается слеза.

Отворачиваюсь, выхожу из машины. Открываю дверь с ее стороны и выволакиваю наружу.

На удивление она особо не сопротивляется. Был уверен, что начнет орать и брыкаться.

Старый дом обнесен зеленым забором. Жилье скромное. Но в этой берлоге есть все, чтобы ненадолго укрыться. И никого — в радиусе километра.

Открываю ржавую калитку, идем с Евой по заросшей садовой дорожке. На косяке над дверью нахожу ключ и открываю дверь. Заталкиваю Еву, затем захожу сам.

Поглядываю на нее. Что-то слишком покорная. Может, уже что задумала?

Дом деревянный, одноэтажный. Внизу комната и кухня. Наверху чердак.

Веду ее в комнату:

— Попытаешься улизнуть, прикую наручниками к кровати, — предупреждаю ее.

Молча садится на кровать. На меня не смотрит, хлюпает носом.

Решаю дать ей прийти в себя. Заодно проверить, что есть в доме из еды. Голодный — пиздец! Нахожу несколько пачек чипсов и сухариков.

Возвращаюсь в комнату к Еве:

— Есть хочешь? — спрашиваю ее.

Отрицательно качает головой. Жаль. Я бы ее покормил. В голове мелькают пошлые картинки.

— Не бойся. Не обижу. Если будешь себя хорошо вести, — добавляю и кидаю ей пачку сухариков на кровать.

Открываю чипсы.

— Что у тебя за дела с моим отцом? — спрашивает она, поднимая заплаканные глаза.

Кладу чипсину в рот. Жую, разглядывая девчонку. Вся уже в пыли, зареванная. Но все равно красивая. Жаль, что дочка Кауфмана. Очень жаль.

— Ты что, ничего не нарыла? — решаю поиздеваться немного. Чисто ее растормошить. От ее слез прям тошно. — Хуевый ты хакер, Ева.

Она злобно хмыкает:

— Ты торгуешь спизженными технологиями. А еще корпоративными тайнами и компроматом на влиятельных людей. Но какие у тебя дела с моим отцом? Ты у него что-то украл? — спрашивает Ева.

Достаю еще щепотку чипсов, кладу в рот. Она наблюдает за мной исподлобья. Протягиваю пакет, будешь? Но в ответ пытается лягнуть меня. Еле увернулся.

Вот сука! Это сильно выбешивает.

— Да ты вообще не в курсе, походу, чем твой собственный отец занимается. Если бы поинтересовалась, то выяснила, что он покупает у меня технологии, а потом выдает их за свои разработки. Ну, а дальше — продает, — отвечаю, хрустя чипсами. — Мошенник, короче.

— Это ложь! — вскрикивает Ева. — Мой отец ученый и талантливый бизнесмен! Один из лучших умов этой страны!

Пиздец! Прям орнул. Девчонка конкретно идеализирует своего пройдоху-папашу. Только ухмыляюсь в ответ.

— А ты бандит и верзила. Тупой, мерзкий. Ненавижу тебя! — кричит на меня. — Лучше б тебя пристрелили!

Бля. Ну зачем так. Весь аппетит испортила.

Ее глаза полны презрения. Я привык, что люди меня боятся и ненавидят.

Кидаю чипсы на тумбочку рядом с кроватью. Подхожу к ней ближе. Наклоняюсь, чтобы заглянуть прямо в глаза. И безжалостно говорю:

— Твой отец последний мудак. Жестокий предатель, который ради денег и своей выгоды любого прожует и выплюнет. А его компания, как и он сам, никогда ничего толкового не изобрела. Только бабло отмывает.

Ева дергается, пытаясь снова меня пнуть. Но я хватаю ее ногу:

— Я сказал, что не обижу, ЕСЛИ будешь себя хорошо вести, — раздражает ее неповиновение.

Раздражает и ужасно заводит. Может быть, она, правда, дура какая-то, чтобы бросать мне вызов? Но на меня это точно работает, как красная тряпка для быка. Снова вспоминаю, что под ее толстовкой ничего нет.

— Я тебя не боюсь! — глядя мне прямо в глаза, заявляет она, вздернув подбородок.

Выпрямляюсь. Смотрит на меня снизу вверх. Ее ресницы еще мокрые от слез.

Все как в той фантазии. Хуй мгновенно встает. В голове только одна мысль. Я хочу эту суку! Хочу, чтобы она мне подчинилась, отдалась. Делала все, что я скажу. Извивалась и стонала.

— Предупреждал же, что если еще раз мне попадешься, то я тебя выебу, — слышу собственный охрипший голос, словно со стороны.

Глава 22

— Ты — животное! — кричу на него как можно громче. Как будто надеюсь, что мой крик приведет его в чувство.

Но у самой трясутся поджилки. Взгляд у Леона становится бешенный. Не понимаю, он меня сейчас убьет. Или…

Все происходит так быстро, даже понять ничего не успеваю. Он хватает меня за грудки и рывком поднимает с кровати. Вскрикиваю. И тут же чувствую его горячие руки под толстовкой.

От их прикосновений моментально бросает в жар. Вздрагиваю всем телом и машинально выгибаюсь, хочу отстраниться. Дергаю руками, застегнутыми сзади в наручники.

— Не трогай меня! — кричу в ужасе. Но Леон хватает меня за волосы, притягивает к себе. Впивается