Его борода, выкрашенная в черный цвет, резко контрастировала с волосами, которые стали совершенно белыми; от природы он был сильным и крепким, высокого роста; цвет лица был мрачным и обветренным, с длинным лицом, аквильным носом и хорошо очерченным ртом, но с оттопыренной нижней губой. У него были маленькие пронзительные глаза с острым и пронизывающим взглядом; голос был грубый и громкий, хотя иногда ему удавалось смягчить его, как того требовали корысть или каприз...

У него не было постоянного места жительства - его двор был его военным лагерем; его дворец был шатром, его трон располагался посреди оружия, а его ближайшими доверенными лицами были его храбрейшие воины... Бесстрашный в бою, он доводил храбрость до пределов безрассудства, и его всегда можно было найти в гуще опасности среди его храбрецов, пока длилось действие... Однако подлая алчность и неслыханная жестокость вскоре утомили его собственный народ, а эксцессы и ужасы, к которым привел его жестокий и варварский характер, заставили Персию плакать и истекать кровью: им одновременно восхищались, его боялись и презирали...

В 1732 году Надер захватил персидский трон в результате военного переворота. Вскоре после этого он сверг последнего малолетнего сефевидского принца, положив конец 200-летнему правлению Сефевидов. Семь лет спустя, весной 1739 года, он вторгся в Афганистан . Еще до того, как он покинул Исфахан, ходили слухи, что его реальный план состоял в том, чтобы совершить набег на сокровища могольского Дели, "чтобы вырвать несколько золотых перьев" у могольского павлина.

21 мая Надер Шах с 80-тысячной армией пересек границу империи Великих Моголов, направившись к летней столице Кабулу , начав таким образом первое за два столетия вторжение в Индию. Великий Бала Хисар из Кабула сдался в конце июня. Затем Надер-шах спустился вниз по Хайберу. Менее чем через три месяца под Карналом, в ста милях к северу от Дели, он разбил три объединенные армии Моголов - около миллиона человек, примерно половина из которых были бойцами, - с помощью относительно небольшого, но строго дисциплинированного войска из 150 000 мушкетеров и кызылбашских всадников, вооруженных новейшей военной технологией того времени: бронебойными, конными джазаирами, или вертлюжными пушками.

Работу Надер-шаха, безусловно, облегчали все более ожесточающиеся разногласия между двумя главными генералами Мухаммад-шаха, Са' адат-ханом и Низамом уль-Мулком. Саадат-хан прибыл в лагерь Великих Моголов с опозданием, выступив из Авадха уже после того, как Низам разбил лагерь, но, желая продемонстрировать свои превосходные военные способности, решил сразу же ринуться в бой, не дожидаясь, пока его измученные солдаты отдохнут. Около полудня 13 февраля он выехал из земляных укреплений, возведенных низамом для защиты своих войск, "с порывистостью, неуместной для полководца", и вопреки совету низама, который остался позади, заявив, что "поспешность - от дьявола". Низам был прав, проявляя осторожность: Саадат-хан шел прямо в тщательно подготовленную ловушку.

Надер Шах заманил старомодную тяжелую кавалерию Саадат Хана - бронированных кирасиров, сражающихся длинными мечами, - в массовую лобовую атаку. Когда они приблизились к персидским рядам, легкая кавалерия Надера расступилась, как занавес, оставив моголов перед длинной линией конных мушкетеров, каждый из которых был вооружен вертлюжными пушками. Они стреляли в упор. Через несколько минут цветок могольского рыцарства лежал мертвым на земле. Как сказал кашмирский наблюдатель Абдул Карим Шаристани, "армия Индостана сражалась храбро. Но нельзя сражаться стрелами с мушкетными шарами".

Разбив моголов в первом бою, Надер-шах затем сумел захватить самого императора, просто пригласив его на ужин и не позволив ему уйти. Здесь была армия в миллион смелых и хорошо оснащенных всадников, находившаяся как бы в плену, и все ресурсы императора и его вельмож в распоряжении персов", - писал Ананд Рам Мухлис. Могольской монархии, похоже, пришел конец". Таково было мнение посла маратхов, который бежал из лагеря Великих Моголов под покровом темноты и вернулся в Дели по извилистому пути через джунгли, чтобы в тот же день уехать на юг так быстро, как только мог. "Бог отвел от меня большую опасность, - писал он своим хозяевам в Пуну, - и помог мне с честью спастись". Империи Моголов пришел конец, и началась Персидская".

29 марта, через неделю после того, как войска Надер Шаха вошли в столицу Великих Моголов, корреспондент голландской газеты VOC прислал отчет, в котором описал кровавую резню Надер Шаха над жителями Дели: "Иранцы вели себя как животные", - писал он. Было убито не менее 100 000 человек. Надер-шах отдал приказ убивать всех, кто защищался. В результате казалось, что идет кровавый дождь, потому что сточные канавы были залиты кровью". Гулам Хусейн Хан записал: "В одно мгновение солдаты, взобравшись на крыши домов, начали убивать, резать и грабить имущество людей, уносить их жен и дочерей. Многие дома были подожжены и разрушены".

Помимо убитых, многие делийские женщины были обращены в рабство. Весь квартал вокруг Джама Масджид был выпотрошен. Вооруженного сопротивления почти не было: "Персы жестоко расправлялись со всем и всеми; ткани, драгоценности, посуда из золота и серебра - все это было приемлемой добычей", - писал Ананд Рам Мухлис, наблюдавший за разрушениями со своей крыши, "решив сражаться до смерти, если потребуется... Долгое время после этого улицы оставались усыпанными трупами, как дорожки сада - мертвыми цветами и листьями. Город был превращен в пепел и имел вид равнины, сожженной огнем. Разрушение его прекрасных улиц и зданий было таково, что только труд многих лет мог вернуть городу его былое величие". Французские иезуиты записали, что пожары бушевали в городе в течение восьми дней и уничтожили две их церкви.

Резня продолжалась до тех пор, пока низам не вышел с обнаженной головой, связав руки тюрбаном, и на коленях умолял Надера пощадить жителей, а не мстить ему. Надер-шах приказал своим войскам прекратить убийства, и они немедленно повиновались. Однако он сделал это при условии, что Низам даст ему 100 крор (1 миллиард) рупий* прежде чем он согласится покинуть Дели. Грабежи, пытки и мародерство все еще продолжаются, - заметил голландский наблюдатель, - но, к счастью, не убийства".

В последующие дни Низам оказался в неприятном положении: ему пришлось разграбить свой собственный город, чтобы выплатить обещанную компенсацию. Город был разделен на пять кварталов, и от каждого из них потребовали огромные суммы: "Началась работа по разграблению, - заметил Ананд Рам Мухлис, - орошаемая слезами народа... Не только забирали деньги, но и разоряли целые семьи. Многие глотали яд, а другие заканчивали свои дни под ударами ножа... Короче говоря, накопленное за 348 лет богатство в один миг