Шрифт:
Закладка:
Но, на этот раз, судьба для разнообразия решает побыть ко мне благосклонной, я слышу голоса совсем близко, и между закрытых сворок дверей протискивается какой-то железный предмет.
Нас спасут! Я резво вскакиваю из теплого кокона рук.
Раздается скрип и гул, будто стонет железо лифта, а потом двери открываются. Мы застряли практически там, где сели, так что выйти довольно просто и вскоре я ставлю ногу на лестничную клетку.
Следом выходит и Егор, с курткой, обвязанной вокруг пояса. Я честно пытаюсь на него не смотреть, но в какой-то момент мы встречаемся взглядами и оба прыскаем со смеху.
Да, такое тоже случается, не прятаться же друг от друга вечно. Просто реакция мужчины на женщину, особенно учитывая, как он от них шарахается последние пару лет.
Ничего необычного.
Только взгляд его становится каким-то теплым, когда он прощается. Но, может быть, мне это просто кажется.
.
Курьер привозит мне насадки на следующий день, и тут уж я одеваюсь тепло, да еще и по лестнице спускаюсь, от греха подальше.
Вчерашнее происшествие всё время крутится в голове, ничего не могу с собой поделать. Слишком уж всё было…ярко. Последние пять лет моей жизни были полны работы, открытий, бизнеса, но вот любовная линия была серой и скучной. Ну, вернее, это я сейчас понимаю, а тогда мне казалось, что это у всех так, особенно спустя пару лет.
И теперь я вдруг понимаю, что это не у всех так! И я вот, после такого масштабного предательства, могу чувствовать такие сильный эмоции, что сама себе удивляюсь. И к кому? К человеку, которого считала ворчуном и хамом.
А теперь вот покупаю насадки для цветов, чтобы научить его дочь печь. Да уж, Эмма.
Лиза оглушительно хлопает в ладоши, когда я рассказываю ей о своей идее при встрече. На Егора пытаюсь смотреть не слишком часто и делать вид, что ничего не случилось, но взгляд то и дело прыгает от его глаз к его джинсам и обратно, а губы норовят растянуться в глупой улыбке. Вот глупая, ей богу, сама на себя немного злюсь.
Хмурый дровосек выглядит невозмутимым, но тоже явно пытается смотреть на меня реже, разглядывает молодые листочки на деревьях, Лизину шапку и вообще всё вокруг.
— Папа, папа, когда можно пойти к Эмме? Она научит меня делать пирожные! — взвизгивает Лиза и повисает на руке отца. Он тяжело вздыхает.
— Когда Эмме удобно, моя принцесса. Но только при условии, что вы возьмете меня с собой, — говорит он неожиданно, и я немного теряюсь. Вау, двойного мастер-класса я не планировала, но, так и быть, порадую лесника.
— Тогда увидимся сегодня вечером, ели вам удобно, — улыбаюсь я. — Возьмите с собой фартуки. Большие хмурые мужчины ведь носят фартуки на кухне?
Он криво улыбается и берет Лизу за руку.
— Большие хмурые мужчины носят фартуки, Эмма, не сомневайся, — отвечает он и начинает свой путь к морю.
И тут вдруг я очень резво вспоминаю старинную рекламу, где мужчины варили шоколад и мешали суфле в фартуках на голое тело. Теплый шоколад обволакивал их пальцы, капал со шпателей на руки, а я смотрела на них, как под гипнозом. Ну красиво это было — не оторваться, особенно для сладкоежки вроде меня.
Черт, это просто катастрофа. Вообще не время мне о таком думать! Соберись, Эмма!
И тут, видимо, не найдя времени получше, телефон издает мелодию «Пошел вон», которую я не так давно поставила на звонки от Марка.
Вот и холодный душ.
— Слушаю, — отвечаю я, не желая откладывать неизбежное неприятное.
— Это ты подстроила, дрянь рыжая? Отвечай?!
Марк кричит так громко, что мне приходится убрать трубку подальше от уха, так и оглохнуть недолго. О чем это он? Я тут сижу спокойно, в лифтах вон застреваю, торты пеку, на море смотрю…
— Твой чертов адвокатишка постарался? Не думай, что я так это оставлю! Ты своими ручонками гробишь ресторан, это же и твое детище тоже! Что ты ему пообещала?! В постель к нему прыгнешь, если он меня разорит? Да ни хрена у вас не выйдет, я разморожу свои счета и тогда вы попляшете, мерзкие…
Я решаю не слушать дальше, ведь он явно в ярости и ничего хорошего я там не услышу. Заношу номер Марка в черный список. Интересно, значит, Давид умудрился заморозить и его счета. Или это делается автоматически? Ну, в любом случае, это же хорошо!
Он-то явно был уверен в своих силах и никаких денег не снимал, да и ресторан требует значительно более серьёзных ежедневных финансовых вливаний, чем одна стройная рыжая девушка на окраине мира. Что ж, выясним у первоисточника.
— Давид, здравствуй. Удобно?
— Здравствуй, Эмма. Конечно. До тебя дошли новости о замороженных счетах Марка? — слышится в трубке знакомый голос.
— Да, Марк звонил мне, очень громко кричал, — хмыкаю я в трубку. — Предположил, что я тебе пообещала постель и все тридцать три удовольствия в ней.
Да, мне очень неприятно, сердце бьется сильнее обычного, да и неприятное ощущение где-то под ребрами будто щекочет. Но я чувствую какую-то темную радость, ведь не всё же ему считать себя всевластным. Он такой же человек, как и я. И я все-таки верю в бумеранг, который радостно прошелся и по нему тоже, еще и так быстро.
— Дорогая, ну он же не знает, что я работаю исключительно за торты! Ну, а если серьезно, он просто по себе судит. Для таких людей брак ничего не значит, женщина не может быть другом, моногамии не существует. А для меня все наоборот. Моя семья — самое важное в мире, а ты — мой друг, более того, моя младшая сестра, хоть и другой крови.
Мы с Давидом — особая история. Два лучших друга, брат и сестра, и просто люди, которые всю жизнь идут рядом. И я знаю, что он думает так же, но услышать это — совсем другое дело.
— Ну всё, заканчивай, а то я буду плакать. Это слишком
