кластеры из других широт и временных отрезков. Например, посередине тайги мог оказаться участок пустыни, и между елок начинали бегать вараны и скакать тушканчики. Или летом, в болоте, оказаться часть зимней тундры с оленями и чукчами.

Итак, данный мир разделен на кластеры в котором есть стабильные участки, период перезарузки в котором значительно долог, что бы можно было там организовать постоянный лагерь или поселение как у нас.

Название это дивное местечко носило простое и незамысловатое «База» или просто «стаб».

Таких стабов, от слова стабильный участок, как мы, по всему Стиксу было множество. И некоторые скитальцы, которым не сидится на одном месте, шляются между ними взад-назад, но не долго. Рано или поздно находят, и они приключения на свои мягкие части тела. Эти безмозглые и бесстрашные мальчики и девочки называются рейдеры. Впрочем, в наш стаб они заглядывают редко. Мы глухая провинция, по здешним меркам. Город, который к нам подгружался, точнее его часть, был не богат по здешним меркам.

Одно для меня было не совсем понятно, почему в том, обычном и нормальном мире, никто и никогда не слышал от участков местности и целых городах, пропадающих, не пойми куда? Бытовало мнение, что мы всего лишь дубли от оригиналов. А это значит, что оригинальный я, добрался-таки до своей квартиры, и продолжает вести жалкое и ничтожное существование в своем мире. На другого меня продолжают, брезгливо морщась смотреть окружающие?

Вот это он попал…

Шла не первая неделя моего ударного феодального труда на кухне. Подъем, примерно в пять утра. Наручные часы тут были не у всех, да и те только механические. Вся электроника при попадании в Стикс сгорала напрочь. После чего, активная помощь поварихам в помещении столовой. Мытье полов, вынос мусора и все прочие радости жизни подсобного рабочего. Затем мытье посуды и вынос баков с отходами. Под ужин – мытье посуды и вынос баков с отходами.

Труд, конечно, облагораживает!

К поварихам я подходить не решался. Как мне объяснили, это бывшие наложницы гарема и по понятным причинам психика у них нарушена и нервы не к черту. Женщины, отработавшие свой моторесурс или просто надоевшие, шли в обсуживающий персонал на кухню. Как и почему они не потравили всех нас, загадка. Ночевали и жили они там же в столовой. Нет, насильно их никто не удерживал, хочешь уйти – уходи! Вот далеко ли отойдёшь?

На ночь в столовой посторонних не оставляли. Поварихи закрывались на ключ и выгоняли всех и меня, которого за человека вообще не считали, и охранника, у которого все мысли были о поварихах и о продуктовом складе. У меня все мысли были только о живчике. Я старался заполучить его любой ценой. Мысль об этом напитке просто стала навязчивой. Гадкая смесь благотворно действовала на весь мой организм. Волей не волей поверил, что она мобилизует все силы организма и избавляет от всего вредоносного.

На сеанс МРТ, конечно, не ходил, но через неделю пусть даже скудного употребления вонючего, но целебного напитка заметил, что нога начала двигаться более-менее нормально. Рука - стала приобретать чувствительность.

А это значит, что мерзкие бляшки в моем мозгу видимо рассасываются!

Мысли о том, что я скоро, возможно стану обычным, нормальным и здоровом человеком, конечно, не могли не радовать. Но тут впереди маячили перспективы не совсем радужные. Живцом меня бесконечно отпаивать не будут. Надо будет самостоятельно, при помощи автомата, клевца и ядреной матери добывать себе хлеб свой насущный.

Взросление – этап неизбежный, почетный и предстоит пройти каждому мальчику. Но мне как человеку зрелому и ленивому и когда-то начавшему самостоятельно зарабатывать кусок хлеба хотелось отсрочить этот счастливый момент, на как можно дальнее расстояние.

Ни к чему демонстрировать всем и каждому улучшения в организме. Хотя скрывать это бесконечно тоже не получится, но тем не менее я решил сбавить свою прыть. Придвигался медленно, прихрамывая сразу на обе ноги. И вообще, старался не мелькать лишний раз ни у кого перед глазами.

Нет худа без добра! В казарму я приходил после отбоя и падал без задних ног на свой матрас. Утром снова в столовку. И так каждый день. Выходные и отпуск здесь не предусмотрены. Порцию живчика получал по месту прохождения службы в столовой и понял, что она гораздо насыщенней чем для обитателей казармы. Слухи о разбавлении напитка до немыслимой концентрации оказались верны!

Больше этой гадости мне надо! Еще больше! Впрочем, почему гадости? Я начал даже находить со временем этот вкус и аромат просто необычным и весьма пикантным.

Через некоторое время нашел общий язык с поварихами. Ну как общий язык? На меня как существо убого ковыляющее, абсолютно никчемное и жалкое просто перестали смотреть с опаской и воспринимать как малейшую угрозу и начали без опаски поворачиваться ко мне спиной. Иногда они даже здоровались.

Перемены к лучшему в своем здоровье замечал только я. Пока только я.

Иногда мне удавалось стырить с продуктового склада банку с тушенкой или другой деликатес. Несмотря на то, что метаболизм у всех обитателей Стикса был повышенный и есть хотелось все время я использовал краденное для товарно – денежных отношений.

Просто обрастал преступными связями. С не в меру разговорчивым охранником проворачивал мерзкие преступные сделки. Менял тыренные со склада консервы на безбожно разбодяженный им живчик. С паршивой овцы хоть шерсти клок!

Решил задний двор столовки, а именно бетонный пандус, куда в другой жизни подъезжали автомобили для разгрузки превратить в личный спорт зал. Подвесил на тросик к потолочной балке, что мне стоило неимоверных трудов, полутораметровое бревно. Обмотал его совдеповским тонким шерстяным одеялом, утащенным кем-то с дачного домика, и стал наносить по нему «страшные» по своей силе удары паралитика.

Вся эта физподготовка производилась мной после ужина, когда столовая уже была закрыта на ключ. Коррумпированный мною охранник приносил мне полуторалитровую баклажку с водой, пахнущей живчиком, и я вступал в смертный и неравный бой с бревном. Лупил по нему пока не подгибались ноги, и я не падал от усталости. Полторажка целебного напитка уходила на оздоровление вся целиком.

В казарму я стал приходить затемно и не с кем не разговаривая, что меня устраивало, падал на удобный как зубная боль матрасик и засыпал мгновенно.

Впрочем, раз в несколько дней, да при любом удобном случае, я проставлялся Бугру. Ставил молча на стол в казарме перед ним банку с чем ни будь съестным. Вряд ли он испытывал нужду в пище, просто это были мои подношения в знак