когда Вадик вклинивался в разговор о супергероях и начинал рассуждать на тему индексации пенсии. Что такое индексация, он не знал, да и само понятие «пенсия» было для него крайне размытым, но зато эти слова казались ему очень важными и, произнося их вслух, он тоже был невероятно важным в собственных глазах.

Так как на работу Вадика не отпускали, он решил вести дела из дома, сдавая младшей сестре в аренду компьютер и взимая с неё плату за совместные игры. Он не поленился и составил целый прайс: прятки – десять рублей за пять минут, бадминтон – двадцать рублей за партию, игра в доктора – пятьдесят рублей в час.

Деньги сестра имела из того же источника, что и сам Вадик, в народе этот источник назывался «бабушка и дедушка». Почуяв финансовую независимость, мальчуган ещё больше укрепился в вере в собственную зрелость и не постеснялся сообщить об этом родителям, назвав их подход к заработку новым выученным в интернете словом «ультраконсервативный». Отец похвалил сына за предприимчивость и вручил ему три квитка, где значились некоторые суммы: за свет, газ и воду. Вадик жутко расстроился, узнав, что, как только заработок появляется, его сразу нужно отдать.

– Раз ты теперь зарабатываешь, нужно оплачивать своё проживание. Таков мир взрослых, – с этими словами отец разбил копилку сына и забрал все сбережения, чтобы втайне от него вернуть их обратно дочери.

Денег, правда, хватило только на уплату за газ. Родители пообещали Вадику, что спишут его долг без пени, если тот пообещает больше не наживаться на родных. Мальчик согласился.

С каждым днём взрослая жизнь всё больше разочаровывала. Еда была отвратительной: то холодец, то перловка, а иногда и рыбные котлеты. Вадик скучал по сладким хлопьям и даже манной каше с вареньем, но понимал, что взрослые такое не едят.

В школе у него совсем не осталось друзей – только коллеги по парте и деловые партнёры по физкультуре. После уроков Вадик сразу шёл домой заниматься важными делами: вздыхать вместе с отцом над неприкрученными плинтусами и слушать вместе с матерью, что стучит в стиральной машинке. Из списка литературы мальчик исключил всю новомодную «графоманию», которой увлекались его сверстники, и углубился в изучение неподъёмного внутреннего мира героев Достоевского. Последней каплей стал тонометр, который мальчику подарили на день рождения по его же собственной просьбе.

– Я так больше не могу! – крикнул Вадик, глядя на печёночный торт без свечек. – Мам, а можно как-то остановить взросление?!

– Можно, сынок, – вздохнула женщина, которая сама ещё не так давно была юной школьницей, – но очень сложно.

– А что для этого нужно сделать?!

– Для начала нужно перестать ныть – это очень сложно. Во-вторых, не нужно заставлять себя делать то, что не хочется – это ещё сложнее. И третье, самое сложное, просто не думать об этом и наслаждаться жизнью.

– То есть, если соблюсти эти три пункта, то можно снова перестать быть взрослым?!

– Ага.

Вадик так сильно обрадовался, что сразу выскочил из-за стола и побежал на кухню, чтобы отрезать себе кусочек от торта, который купили для его сестры.

Вернувшись в комнату, перемазанный шоколадным кремом и облизывая пальцы, он с жарким любопытством спросил у родителей:

– А вы на каком пункте остановились?

Мама и папа переглянулись между собой и, одновременно вздохнув, ответили в один голос:

– На первом сынок, на первом.

Невидимый страж

Квартиры на улице Западной стоили на десять процентов выше, чем в любом другом районе города. Даже Центральная с её новостройками и торговым центром была не такой привлекательной. Казалось бы, ничем не примечательная полоска стареньких «панелек» с чётными и нечётными номерами, типичные продуктовые магазины, парковки, детские площадки – всё как и везде. Да вот только улица эта была самая чистая, самая опрятная, самая спокойная и самая примерная. Во дворах порядок, соседи друг друга уважают, не нарушают чужих границ и не шумят по ночам, процент преступности ниже, чем жирность в диетическом кефире, и даже машины порой спят до утра без сигнализации. В общем, не улица, а маленький Эдем, разве что собачки радугой не какают, хотя и это не беда, ведь хозяева за ними убирают. Всё здесь цвело и блестело. Всё, кроме Аллы Григорьевны. Её коричневое пальто, как бельмо на глазу, не вписывалось в общую картину и всегда мелькало то тут, то там.

Жертва вынужденного одиночества, маразма и здоровых ног, она слонялась по дворам день и ночь, заложив руки за спину. Местные прозвали женщину НЛО за то, что она постоянно общалась с невидимым собеседником и без конца повторяла в воротник: «Приём-приём», словно посылала сигналы в космос.

– Григорьевна, как приём сегодня? Облака нынче низкие, – смеялись мужики, когда бабка проходила мимо парковки.

Женщина никогда не обращала внимания на эти выпады. Она вообще ни на что не обращала внимания. «Старая маразматичка» – вот и всё описание человека, на вопрос неместных: «А это кто?»

По легенде бабку прикомандировал сюда сын, купив ей квартиру и отстранив как можно дальше от себя. Сам он никогда не заезжал в гости, и никто не знал, как он выглядит. Жители подъезда, в котором жила Григорьевна, часто пытались сдать её в дом с мягкими стенами. Причины всегда были одни и те же: а вдруг она газ забудет выключить, или затопит соседей, или пожар устроит?

Раз в полгода, когда собиралось достаточное количество подписей, приезжала спецмашина и забирала женщину на две недели в «отпуск». Каждый раз жители вздыхали с облегчением, надеясь, что на этот раз «бомбу замедленного действия» увезли с концами. Но она всегда возвращалась, а жильцам предоставлялись справка о вменяемости человека и постановление суда о невозможности проведения повторной экспертизы в ближайшие полгода.

В остальном Григорьевна была ничем не примечательна. Все относились к ней как к вынужденной декорации, вроде трансформаторной будки или старых скрипучих качелей: всех раздражает, но вреда не наносит. Никто не стеснялся и не переходил на шёпот, если НЛО проплывала мимо во время деликатных бесед. Люди спокойно обсуждали личное, даже когда Григорьевна чуть ли не на ноги им наступала, словно не замечая их на своём пути. «Всё равно ничего не понимает», – думал про себя каждый и продолжал свой интимный рассказ.

* * *

Последние месяцы в городских новостях всё чаще стали мелькать сюжеты об ограблениях. Банда преступников, судя по всему местных, дерзко обставляла квартиры горожан, пока те были в отъездах или на ночной работе. Даже с Северной улицы пришёл слушок о том, что одну из квартир подчистую обокрали прямо в будний день. Полиция никак не могла напасть на след. Уж больно чисто работали воры: действовали быстро, не оставляя следов. Не спасали даже решётки на окнах –