все то, что он вчера так ругал. То есть рисовать Григорий Переводников умеет. Ладно, нужно учесть то обстоятельство, что творческие люди – а к ним, несомненно, относятся и живописцы – считают себя непревзойденными гениями. Своих соперников они на дух не переносят, поэтому в ход идет все: злословие, сплетни, интриги и много чего еще.

Теперь необходимо решить: отправиться к Геннадию Селиверстову без предупреждения или же предварительно созвониться и договориться о встрече? Телефон и адрес его у меня имеются. Подумав, я решила, что все-таки лучше будет, если я сначала позвоню. Мало ли что: вдруг художник в данный момент занят и не сможет принять меня? А возможно, что встреча в его квартире – вообще не вариант.

Я вынула из сумки листок, на котором были записаны координаты обоих художников – и Переводникова, и Селиверстова, их мне вчера дал секретарь Владислав Шляпников, – и набрала Селиверстова. Ответом мне были долгие гудки. Возможно, Селиверстова сейчас нет дома. Что же, позвоню еще раз. Чтобы заполнить паузу, я решила посмотреть, какие сведения имеются о Селиверстове во Всемирной паутине.

Так, Селиверстов Геннадий Алексеевич, родился в Тарасове, окончил среднюю школу, потом поехал в Москву, там поступил в Институт культуры на факультет библиографии. Профессионального художественного образования Селиверстов не получил, но, еще будучи школьником, он посещал занятия в художественной школе. Далее перечислялись конкурсы и выставки, в которых Селиверстов принимал участие. Их было не так уж и мало, и в некоторых из них его работы были отмечены специальными призами. Так что бездарным «мазилой» Геннадия Селиверстова вряд ли можно было назвать.

Я снова набрала Геннадия Селиверстова.

– Вас слушают, – проговорил в трубку приятный баритон.

– Геннадий Алексеевич? – спросила я.

– Да, это я, – отозвался мужчина.

– Геннадий Алексеевич, меня зовут Татьяна Александровна Иванова. Я – частный детектив и занимаюсь расследованием убийства Иннокентия Константиновича Подхомутникова. Мне необходимо с вами поговорить.

– Но чем я могу вам помочь? – с удивлением спросил Селиверстов.

– Видите ли, Геннадий Алексеевич, я беседую со всеми, кто, так или иначе, входил в круг общения Иннокентия Константиновича. Выясняю детали, обстоятельства, характер отношений Подхомутникова с коллегами по творческому цеху. Поэтому разговор с вами будет для меня весьма важен.

– Ну, хорошо, – согласился Селиверстов. – Я готов встретиться с вами, Татьяна Александровна, и ответить на ваши вопросы. Куда мне подъехать? Назовите адрес, по которому находится ваш офис, а также время.

Поскольку Геннадий Селиверстов не предложил мне встретиться у него дома, а офиса у меня нет, я решила назначить встречу в каком-нибудь кафе.

– Если у вас, Геннадий Алексеевич, нет возражений, то я предлагаю встретиться в ближайшем к вашему дому кафе.

– Хорошо, ближайшее от меня кафе – это очень уютное заведение под названием «Ромашка». А находится оно в Детском парке, – объяснил Селиверстов.

– Я смогу быть там минут через пятнадцать-двадцать, – сказала я.

– Я буду вас там ждать.

– Тогда до встречи, Геннадий Алексеевич, – сказала я и отключилась.

Я подошла к окну, чтобы решить, что надеть с учетом возможного дождя. Погода в последнее время менялась буквально каждый час. Вот только что светило солнце, а минут десять спустя уже моросил противный мелкий дождик. Вот и сейчас все небо было затянуто хмурыми тучами.

Я подошла к зеркалу, причесалась и соорудила на макушке «корону», подобрав волосы и скрутив их в жгут. Затем я нанесла легкий макияж и принялась выбирать деловой костюм. Я остановила свой выбор на темно-зеленой юбке и коротком приталенном пиджаке фисташкового цвета. Несмотря на непогоду, я решила надеть изящные черные лодочки на высоком каблуке. Ведь не пешком же пойду, а поеду на машине. Взяв небольшую кожаную сумку, я спустилась в подъезд.

Я доехала до Детского парка, припарковала машину на свободном месте неподалеку, а дальше отправилась пешком. Войдя в кафе, я огляделась по сторонам и сразу узнала Селиверстова в сидящем за столиком у окна мужчине лет сорока восьми. Помогла мне в этом фотография из интернета, размещенная на страничке с информацией о художнике.

Одет Геннадий Селиверстов был в коричневый костюм и белую рубашку.

Я подошла к столику.

– Добрый день, – сказала я, – вы Геннадий Алексеевич Селиверстов?

– Да, – ответил художник вставая.

– А я Татьяна Александровна, я вам недавно звонила, – напомнила я.

– Садитесь, Татьяна Александровна, – сказал Селиверстов и отодвинул стул.

– Давайте что-нибудь закажем, Геннадий Алексеевич, – предложила я, – иначе нас могут попросить на выход. В кафе не принято сидеть просто так.

– Конечно, конечно, – согласился со мной мужчина, – собственно, вот, к нам уже сейчас и направляются.

Он кивнул в сторону молодой девушки в униформе.

– Что будете заказывать? – приветливо улыбаясь, спросила она.

– Мне – зеленый чай, – сказал Селиверстов.

– Мне – то же самое. – Я решила, что кофе заказывать не буду. Растворимый я не пью из принципа, а варить его по всем правилам здесь точно не будут.

Официантка принесла заказ, и Селиверстов сделал несколько глотков.

– Горячий, – сказал он и отставил чашку, – надо подождать немного.

– Геннадий Алексеевич, – начала я, – как я уже сказала по телефону, я расследую убийство Иннокентия Константиновича Подхомутникова. Сразу хочу задать интересующий меня вопрос, от которого зависит дальнейший ход расследования. Скажите, у Иннокентия Константиновича были враги? Или даже и не враги, а просто – недоброжелатели?

Селиверстов пожал плечами.

– Даже не знаю, что вам ответить, Татьяна Александровна. По поводу врагов… Вы имеете в виду членов нашего отделения Союза художников?

– Да, давайте начнем с вашего отделения, – предложила я.

– На мой взгляд, врагов у Иннокентия Константиновича не было. Во всяком случае, мне они неизвестны. Он был на редкость неконфликтным человеком, вежливым, доброжелательным.

– А мне стало известно о совсем недавнем конфликте Подхомутникова и Переводникова, – заметила я.

– А-а, вы об этом случае с персональной выставкой.

– Да, именно об этом. И кстати, ведь Иннокентий Константинович предпочел ваши работы, а картины Переводникова отверг.

– И вы думаете, что в отместку за это Переводников убил Подхомутникова? – спросил Селиверстов.

– А как вы считаете, Геннадий Алексеевич? – задала я встречный вопрос. – Мог Переводников совершить это убийство?

– Ну, Григорий Алексеевич, конечно, сдержанностью не отличается, и это еще мягко сказано. Но чтобы лишить жизни человека только за то, что не состоялась персональная выставка, это уж слишком даже для такого неуправляемого человека, как Переводников.

– Кстати, я уже беседовала с Григорием Алексеевичем. Знаете, что он ответил на мой вопрос о том, не он ли убил Подхомутникова? Он сказал, что если кого и убивать, то не Подхомутникова, а вас, Геннадий Алексеевич. Потому что, не будь вас как конкурента, кандидатом на персональную выставку стал