Вот где, думается, надо искать разгадку отношения Витте к земледелию, а тем более к рентному сельскому хозяйству. Не будучи само по себе, ни при каких условиях, источником накопления свободных капиталов, сельское хозяйство в случае своего процветания, т. е. при поглощении большего количества труда и высокой оплате этого труда, могло явиться серьезным тормозом для развития нашей фабрично-заводской промышленности.

Наконец, не следует забывать, что Витте был в высшей степени государственником, т. е. человеком, стремившимся не столько к насаждению довольствия и счастья среди граждан страны, сколько к обеспечению величия и силы государства как целого. В соответствии с этим на отдельные слои населения он смотрел преимущественно как на строительный материал государственной мощи[95].

Тут приходится вновь указать, что Витте был сыном своего века — горячим поклонником капиталистического строя и капитализма вообще. Но этот капитализм или, вернее, его возрастание он видел в торговле, в промышленности обрабатывающей и добывающей, но отнюдь не в сельском хозяйстве.

Безразличное отношение Витте к сельскому хозяйству, вызванное первоначально той специфической политикой, которую он преследовал, получило сильное подкрепление в той оппозиции, которую он встретил в своей деятельности со стороны сельских хозяев. Сказать, что вся эта оппозиция была беспристрастна, нельзя. Нападки на Витте за установление золотой валюты были малообоснованны; не вполне справедлива была и критика его политики таможенной, протекционной для промышленности. Критики этой в связи с стремлением подорвать его положение, а в особенности противодействовать про — водимым им мероприятиям Витте хладнокровно перенести не мог и очень скоро от равнодушного отношения к сельским хозяевам перешел во враждебное, причем неизменно отождествлял их с поземельным дворянством, которому приписывал преследование исключительно узких сословных интересов.

Отмечу, однако, что ненависть Витте была направлена не против магнатов землевладения, а против тех мелких и средних землевладельцев, о которых он сам говорит, что класс этот был разорен и жил изо дня в день. К нашей земельной знати Витте относился иначе; ее он старательно стремился оторвать от массы поместного сословия, заинтересовывая в крупных промышленных предприятиях и тем уничтожая их промышленную солидарность с сельскими хозяевами.

Знать эта нужна была Витте как для укрепления своего положения у престола, куда ее представители имели доступ, так и для удовлетворения присущего ему мелкого чувства — снобизма, ибо, к сожалению, Витте не был вовсе лишен этой слабости. Ради проникновения в высшее петербургское общество он ухаживает за его представителями и всячески ищет приобрести их расположение. Одним он устраивает продажу по сходной цене казенных земель, другим он выдает крупные промышленные ссуды и субсидии, у некоторых приобретает для Крестьянского банка по особой оценке их земельные имущества. Правда, он же, старательно их соблазнявший, бросает им в своих воспоминаниях резкое обвинение в угодничестве, продажности и безграничной жадности[96].

Злоба Витте на поместное сословие отразилась в заключающемся в его воспоминаниях описании действовавшего с 1897 по 1902 г. Особого совещания по делам дворянского сословия. Недаром Витте говорит, что совещание это было образовано для изыскания мер воспособления мелкому дво — рянскому землевладению, хотя ни в его названии, ни в его документах, относящихся до его учреждения, не было указано специально на мелкое землевладение. На деле действительно именно мелкий, а отчасти и средний дворянско-землевладельческий слой находился в неимоверно тяжелых экономических условиях[97], и если возможно было возражать против его поддержания на сословной почве, то преимущественно лишь теоретически. Практически слой этот охватывал почти весь состав боровшихся с нуждой землевладельцев. Сельскохозяйственный кризис на представителях этого слоя отразился столь же тяжело, как и на крестьянстве. Невзирая на всю их воспитанную поколениями любовь к земле, они вынуждались к ликвидации своих владений и к переходу в другие отрасли занятий. Между тем многие из них были поэтами своего дела; искали они не каких-либо чрезвычайных барышей, а лишь возможности как ни на есть связать концы с концами, прокормить семью и дать воспитание детям. И вот этих-то людей Витте клеймит за их мнимую жадность, за преследование ими будто бы исключительно узкосословных целей и даже за стремление построить свое благополучие на счет всего остального населения. В действительности не любил и даже презирал этих людей Витте именно за их бедность, за их неумение (обусловленное, однако, обстоятельствами, находящимися вне их влияния) наживать богатство, накапливать капиталы. Дельцов финансового мира, зарабатывающих миллионы, промышленников, удваивающих в несколько лет свое состояние, он уважал и к их ходатайствам относился с предупредительностью.

О дворянском совещании Витте говорит, что там сошлись люди, которые были врагами народа, и что поэтому он употребил все усилия, чтобы это совещание никаких серьезных мер не приняло. Последнее, безусловно, верно, но Витте забыл упомянуть, к какой стороне деятельности этого совещания он проявил явно враждебное отношение и добился ее прекращения. Проявил же он это отношение, лишь когда совещание это от обсуждения сословных интересов (способов вступления в ряды дворянства, круга деятельности дворянских собраний и т. п.) перешло к рассмотрению интересов общенародных. Произошло это, когда совещание разделилось на отдельные комиссии, причем была образована комиссия экономическая под председательством министра земледелия Ермолова. Комиссия эта стала сразу на ту точку зрения, что экономические интересы дворянства неразрывно связаны с интересами земледелия вообще и что единственной действительной помощью поместному сословию могут служить лишь такие меры, которые привели бы к подъему общего уровня русского сельского хозяйства. Осведомившись через своих представителей — участников комиссии о том пути, на который комиссия стала, Витте немедленно весьма резким письмом на имя ее председателя заявил, что комиссия вышла из пределов вопросов, предоставленных ее обсуждению, и что он, Витте, решительно возражает против дальнейшей ее деятельности в принятом ею направлении. Попытки Ермолова отстоять свободу действий комиссии, как все его попытки бороться с Витте, оказались безрезультатными. Да оно и трудно было. Витте находился в то время на апогее своего влияния, а близость его ко двору была настолько значительна, что ему было поручено читать лекции по политической экономии великому князю Михаилу Александровичу, состоявшему в ту пору наследником престола. Кончилось дело тем, что Ермолов покорился властному окрику своего могущественного коллеги. Описывая этот инцидент, не заметил Витте и того противоречия с самим собой, в которое он впал по этому вопросу. Действительно, в той части своих воспоминаний, где он говорит о сельскохозяйственном совещании и об образовании местных сельскохозяйственных комитетов, он же утверждает, что комитеты высказались прежде всего за обеспечение интересов крестьянства, за упразднение их сословной обособленности и вообще обратили главное внимание на