сейчас заплачу по вашим инсинуациям, — с сарказмом сказал он. — Крылышек у вас нет.

— Каких, — не понял Ларионов, — куриных?

Он почему-то подумал о еде и о голодающих интеллигентов.

— Ну я не знаю, — пожал плечами Романов, — куриных, ангельских. Что там могут носить чиновники. Послушать вас, так у вас в аппарате одни ангелы служат.

Министр посмотрел на него, помолчал, борясь собой. Романов смотрел как багровеет лицо министра. И испугался, не понимая, что происходит. Вдруг у его второй инсульт развивается.

А Ларионов всего лишь сдерживал смех. Не выдержал, расхохотался.

— Черт с вами, — выдавил он из себя сквозь смех, — вы уже не маленький. И спорить с вами бесполезно. Поговорим лучше предметно. Готовы?

Романов молча кивнул в знак согласия.

— Отказ от вашей дальнейшей проработки связан отнюдь не с гуманитарными настроениями в правительстве. Если кто-то из министров или лиц, к ним приближенных, в разговоре с вами начнет вякать о демократии и свободе слова, не верьте ему. Вас спасла ваша дражайшая Англия, то есть Великобритания. Но тоже отнюдь не из гуманитарных проектов.

Ларионов остановился, посмотрел на Романова — доходит ли?

Дмитрий Сергеевич понимающе на него посмотрел. Этот вариант в его голове мелькал, на уровне фантастического. Но фантастика оказалась научной, а, значит, реальной.

— Итак, правительство Ее Величества поставило ряд условий для определенного смягчения грядущих переговоров. Одно из них — ваше участие в качестве консультанта российской делегации. Это было не самое трудное условие, и я лично согласился сразу. Будете пятой колонной, но, по крайней мере, о вас уже все известно. Пусть подавятся англичане.

Ларионов помолчал, давая понять, что «кое-кто» был против.

— Вначале вопрос у нас на верхах застрял, но я переговорил с президентом и тот подавил любое сопротивление. Теперь нужно ваше согласие.

Дмитрий Сергеевич непонимающе посмотрел на него.

— Ваше согласие на участие в делегации и в работе на переговорах.

Дмитрий Сергеевич удивленно посмотрел на него:

— Конечно, я согласен. Долг платежом красен.

— Ах, ну конечно же, — министр улыбнулся. — Вы только, пожалуйста, имейте в виду, англичане отнюдь не пацифисты и не гуманитарии, и напомнить о, как вы сказали, платеже, всегда сумеют. Надеюсь, напрямую гнать информацию вы не начнете.

Дмитрий Сергеевич покачал головой.

— Вы из меня какого-то Макиавелли делаете. Или агента Коминтерна. А политические традиции в Великобритании я знаю хорошо, если не сказать больше.

Ларионов понял, что переборщил.

— Ради Бога извините, если обидел. В оправдание свое хочу сказать, что лучше сразу прямо оговорить условия, чем потом расхлебывать последствия недоговоренности. Я имею в виду не шпионаж, а хитрости англичан, — пояснил министр.

Он встал, кряхтя, прошелся по комнате.

— Прошу прощения, что так невежливо веду себя, но не могу долго сидеть. Инсульт, знаете, бьет по всему телу. Кровь течет плохо по жилам, приходиться чаще ходить.

— Я, честно говоря, не знал, что у вас был инсульт, — признался Дмитрий Сергеевич после второго упоминания о болезни.

Министр попросил:

— Только вы, пожалуйста, не разносите это по всему миру. Выглядеть старой развалиной я еще не хочу.

Лицо Дмитрия Сергеевича смягчилось.

— У меня мама от инсульта умерла двадцать лет назад. И меня, наверное, сия чаша не минует. Если инсульт бывает до пятидесяти лет, то это уже наследственная болезнь. Не беспокойтесь, от меня на сторону не уйдет ни слова.

Размявшись, Ларионов сел обратно на диванчик:

— Спасибо, Дмитрий Сергеевич. Давайте поговорим о конкретных ваших обязанностях. Во-первых, делегация вылетает через неделю. Документы — диппаспорт, визу и прочее вам приготовят, но вы и сами присмотрите, а то останетесь на грешной Родине в последний момент. Во-вторых, в оставшиеся дни вас могут привлечь к работе над документами, подготавливаемым к переговорам, в качестве консультанта. Директор вашего института в курсе о вашей работе по совместительству. Как вы понимаете, протестовать он не будет. Геннадий вам поможет на днях устроиться к нам на работу, чтобы вы не бесплатно работали. В-третьих, — министр помолчал, — самое трудное. Вы как с журналистами себя ведете?

Дмитрий Сергеевич пожал плечами.

— У меня было мало практики. Так, один раз давал интервью.

— Плохо. Придется усилить колпак, не допускать до вас этих бестий. Имейте в виду — ваша новая должность станет известна быстро. И журналисты начнут на вас наседать. Любые ваши слова с обширными комментариями немедленно станут достопримечательностью западных газет и повлияют на ход переговоров. Ведь вы теперь один из деятелей демократической оппозиции.

Дмитрий Сергеевич был неприятно поражен. Нет, он, конечно, знал о силе печатного слова и влиянии любого междометия на ход переговоров, но чтобы оказаться самому в этом котле. Черт возьми, этак обмишуриться много.

Министр внимательно смотрел на игру чувств на лице Романова. Успокоил:

— Привыкните. Ничего, знаете, сложного в этом нет, поскольку и журналисты от нас сильно зависят. Но в первые дни лучше молчите. Привыкните, будете давать комментарии. Ну, — министр отогнул манжету рубашки, посмотрел на часы, — ого, девятый час.

Дмитрий Сергеевич встал, понимая, что встреча закончена. Министр задержал его напоследок:

— Вы, кажется, приехали на метро? Геннадий, пусть дежурная машина отвезет Дмитрия Сергеевича.

Неизвестно, какими намерениями руководствовался Ларионов, но обратно Романов вернулся как барин, с комфортом.

Работа по совместительству в министерстве, к удивлению Дмитрия Сергеевича, серьезно изменила его статус. Вкупе с дискуссией на телевидении он перешел в категорию «неприкасаемых», которые работали в институте по принципу — делаем что хотим, никого не трогаем, и вы нас не трогайте. Откуда-то — Бог знает откуда — ему пришел грант, на который он года два (три?) назад делал заявку, — от бы еще он помнил, когда. В кулуарах, разумеется, совершенно неофициально, ему дали понять, что любые публикации, включая монографии, будут печататься вне всякой очереди и с щедрыми гонорарами. Вы ведь, кажется, Дмитрий Сергеевич, дорабатывали книжечку? Давайте, к концу месяца издадим. Это было приятно.

Неприятно было другое. И вызвано этими же причинами. Замзав европейского отдела МИД, опять же неофициально, в приватной беседе, сказал, между прочим:

— Знаете, Дмитрий Сергеевич, написание научных работ, монографий там всяких, занятие, конечно, приятное и сугубо личное, но все-таки… м-м… не могли бы, как это сказать… просто так, на всякий случай, ну знаете, что б не повредить отношениям… показывать нам.

Дмитрий Сергеевич взбеленился, благо замзав был на лет на пять моложе, на голову ниже и имел