Его комментарий заставил ее содрогнуться вторично.

— Ветер?

— Воздушные потоки. — Он сделал волнообразное движение кистью руки. — Ты увидела все, что хотела?

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза.

— Не знаю, — вздохнула наконец Нора. — Я и сама не знаю, что хотела увидеть.

— Так, может, пойдем отсюда?

Предложение выглядело своевременным и разумным, но из чистого упрямства — слишком уж явным было его желание побыстрее ее увести, — Нора спросила, не двигаясь с места:

— Она была красивая? Девушка.

Герман пожал плечами.

— Так говорят.

— Как ее звали?

Он так долго не отвечал, вперив взгляд в пространство над изголовьем воображаемой кровати, что Нора решила, не ответит совсем. Повинуясь необъяснимой внутренней потребности, сделала шаг вперед. Еще два шага…

…дыхание, шепот… сдавленные смешки, опять дыхание, прерывистое, как во время любовных объятий… стон…

— Таисья, — произнес Герман.

И взял Нору за руку. Она и не заметила, как он подошел. Теперь они оба находились в аномальной зоне.

…новый стон, протяжный и хриплый…

— Таисья, — с дрожью в голосе повторила Нора.

… неразборчивые не то жалобы, не то мольбы…

…от следующего шага ее удержал Герман. Пальцами левой руки стиснул до боли ее запястье, а правую вытянул перед собой, как человек, идущий ночью по коридору и опасающийся наткнуться на что-нибудь в темноте. Лицо его заострилось, на висках заблестели капельки пота.

Впоследствии Нора не раз задавалась вопросом: то, что она увидела — оно ей в самом деле увиделось или только почудилось? Нежное рукопожатие, во время которого переплелись на мгновение пальцы живой мужской и призрачной женской руки. Это имело место в действительности или было плодом ее разыгравшегося воображения? Неизвестно. Но она закричала. Издала вполне реальный пронзительный вопль и чуть не хлопнулась в обморок, словом, опозорилась хуже некуда.

Сильно побледневший Герман торопливо вывел ее из комнаты, помог спуститься на первый этаж — она спотыкалась на каждом шагу, — и уже на улице кратко поинтересовался:

— Довольна?

С трудом переводя дыхание, Нора рухнула на ступеньку. Энергично потрясла головой, закрыла глаза, помассировала веки. Открыла глаза. Поморгала.

— Брр… Такого со мной еще не бывало.

И правда. Даже явление призрака Германа Соловецкого на руинах Преображенской гостиницы не шокировало ее до такой степени. Возможно, по причине того, что Преподобный не вступал с ними в непосредственный контакт. Здесь же она наблюдала не только странное, но и страшное: к ее любовнику, мужчине из плоти и крови, прикоснулась какая-то астральная хрень… Однако, несмотря ни на что, вокруг щебетали птицы, благоухали травы, зеленела листва, и вскоре Нора почувствовала себя готовой к новым приключениям.

Территория, где покоились останки заключенных ГУЛАГа, была ухоженной, но не чрезмерно. Безо глянца и глазури, которыми так часто грешат городские парки и центральные скверы европейских столиц. Персонал заповедника свое дело знал.

Расчищенные участки земли с традиционными холмиками, обложенные по периметру природными камнями, более-менее одинаковыми по размеру. Некрашеные деревянные кресты. Герман говорил о массовых захоронениях, но тут отдельные как будто могилки… А вокруг, под деревьями, мхи и папоротники, все мыслимые и немыслимые оттенки зелени в пятнах солнечного света, жужжание пчел над мелкими белыми цветами, танцы белок на причудливо искривленных ветвях.

Страшная сказка. Страшная и захватывающая, как у Проспера Мериме. Когда читаешь при свете ночника, не в силах оторваться, а потом боишься пройти по коридору собственной квартиры в туалет.

Напротив одной из могил стояла простая лавка в виде доски, уложенной на отесанные бревна. На лавке удобно расположился мужчина. Ничем не примечательный интеллигент лет сорока в мятых темных брюках и расстегнутой плащевой куртке цвета хаки, под которой виднелась белая хлопчатобумажная футболка.

Только что никого не было — и на тебе! Откуда он только взялся?

— Доброго дня, — произнес незнакомец, переводя взгляд с Норы на Германа и обратно.

Он сидел нога на ногу, слегка сутулясь, в позе человека, который не ожидает от мира никакого подвоха и сам ничего дурного не замышляет. Не слишком гладко выбритый, не слишком аккуратно постриженный — такой убежденный холостяк советского разлива.

— Здравствуйте, — сдержанно отозвался Герман.

Нора кивнула, надеясь, что ее улыбка выглядит дружелюбной.

Кивнула и повернулась к Герману, который после обмена приветствиями отошел в сторону и занялся фотосъемкой. Она было удивилась, но почти сразу сообразила: он вел себя как обычный, среднестатистический турист. С какой целью туристы совершают паломничество к достопримечательностям? Правильно, чтобы поставить галочку. Сфотографироваться на фоне либо запечатлеть сам объект. И позже предъявлять друзьям, родственникам и коллегам.

— Отчаянный вы человек, — заговорил после паузы незнакомец. Он сидел на прежнем месте и наблюдал за Германом даже, пожалуй, с одобрением. — Взяться за работу над памятником деревянного зодчества, который окружен таким количеством слухов и суеверий…

Тот медленно обернулся.

— Что?

Теперь мужчины смотрели друг другу в глаза. Бесстрастно, как борцы перед началом поединка. Нору пробрал озноб.

— Вы занимаетесь реставрацией дома Шульгиных. Так ведь?

Герман усмехнулся.

— Я не суеверен.

— Полагаю, вам будет интересно узнать, что в настоящее время здесь, на острове, находятся три человека, которые собирают информацию о вас.

Молчание.

— Вчера один из них беседовал с геодезистами на территории кремля.

Нора метнула тревожный взгляд на Германа, что, безусловно, выдало бы их обоих с головой, если бы «доброжелатель» ничего толком не знал и проверял таким образом свои подозрения.

— А ваш какой в этом деле интерес? — спросил Герман спокойно.

— Я тоже на работе. — С этими словами незнакомец потянулся к внутреннему карману куртки. — Можно? — И пояснил: — Хочу показать вам служебное удостоверение, пан Вербицкий, но не хочу, чтобы вы метнули в меня один из своих ножей, подумав, что я полез за оружием.

…пан Вербицкий.

Герман улыбнулся уголками рта.

— Дайте мне компьютер с цветным принтером, и я за пять минут нарисую вам любое удостоверение.

— Понял вас. Меня зовут Александр. Аверкиев Александр Васильевич. Попросите Аркадия Петровича Шадрина навести обо мне справки в Архангельском филиале УМВД. Он знает у кого.

— Непременно.

— И поосторожнее с ножами, Герман. Ничего, что я называю вас по-имени?

— Нормально. Меня все так называют.

— Так вот. Поосторожнее с ножами. Если вы отправите кого-нибудь в Страну Вечной Охоты, нам будет трудновато сделать вид, что ничего не произошло.

— Насколько я понимаю, ваша работа заключается не в том, чтобы делать вид, что ничего не произошло, — заметил Герман. — Вот и не делайте.

Коротко кивнув, Александр Аверкиев поднялся на ноги. Он был одного роста с Германом, но помассивнее, пошире в кости. Экономные движения, цепкий взгляд. Оперативник.

— Вы слышали о преступлении, которое было совершено в