интересуют факты биографии Федора Спицына. Они, конечно, поинтересовались, кто я и откуда у меня эта фотография. Признаюсь, вашу историю выслушали с открытыми ртами. Меня почти не перебивали. Правда, когда я дошла до того места, где солдат вермахта выпускает очередь в русского лейтенанта, один из них воскликнул: "Фашистская гадина!"

Макс вздрогнул. Ведь это его деда так назвал неизвестный член общественного совета. Он поежился. А чего же он хотел? В таких ситуациях слова не подбирают. Он жестом попросил Катрин продолжать.

– Потом я рассказала о тогдашнем состоянии того солдата вермахта, о его непонятном желании рассказать родственникам о последних минутах лейтенанта. Они спросили, почему только сейчас, через много лет, появилась возможность покаяться за содеянное и почему это делается через человека, не имеющего к этому никакого отношения. Я сказала, конечно, о невероятном стечении обстоятельств, о его величестве случае и прочих необъяснимых вещах. Признаться, господин Вундерлих, чувствовала я себя довольно неловко. Не знаю, впечатлила ли их моя лирика. Думаю, они понимали особенность момента и мою отстраненность от события. В самом конце второй из них спросил, жив ли еще тот солдат вермахта. Я ответила утвердительно. Тогда тот первый сказал, что ему повезло больше – не так, как их лейтенанту. Вот, пожалуй, и все.

Катрин разволновалась и замолчала. Макс же подумал, что "повези" тому солдату так же, как русскому лейтенанту, тогда на свете не было бы его Макса Вундерлиха и некому было бы сейчас разбираться в этой неприятной истории, против воли свалившейся на его голову. Он взглянул на Катрин, ожидая продолжения рассказа, но она сказала:

– А вот сейчас, господин Вундерлих, ваш кофе оказался бы кстати.

Сыщик послушно побрел в "хозяйственный отсек" и скоро вынес оттуда две дымящиеся чашки. Сделав несколько глотков, Катрин продолжила:

– Кстати, я была права, когда говорила при прошлой нашей встрече, что русский может числиться среди без вести пропавших. Это подтвердили эти люди. Но я была неправа, когда при самой первой нашей беседе столь уверенно полагала, что русский не оставил потомства. Так что один-один, ничья.

Макс быстро спросил:

– А что, оставил?

– А как же? Иначе бы мой рассказ уже закончился.

– Тогда я сгораю от нетерпения.

Катрин сделала глоток.

– Они принесли личное дело. И вот что там было записано. Федор Спицын, родился в 1917 году. Матерью его была Аграфена Спицына. В графе отец – прочерк. Закончил Высшее техническое училище в 1939 году, что, собственно, нам уже известно. В 1940 году женился, и в том же году у молодоженов родился сын Дмитрий. В 1942 году Федор добровольцем ушел на войну, хотя у него и была "бронь".

Макс поднял руку:

– Что такое "бронь", фрау Бергер?

– Освобождение от воинской обязанности даже в военное время для специалистов, представляющих интерес для государства. Я же вам уже говорила, что Высшее техническое училище является нерядовым учебным заведением.

Макс послушно опустил руку, а Катрин сделала еще глоток.

– Вплоть до ухода Федора на войну молодая семья с младенцем и матерью Аграфеной Спицыной занимала комнату в коммунальной квартире в Замоскворечье на Валовой улице. Больше ничего в личном деле, хранящемся в том общественном совете, не указано. Возможно теперь, после моего визита, они туда что-то добавят.

Макс вставил пальцы в густую шевелюру, положил голову на ладони, а локти упер в колени. Так он делал всегда, когда голове требовался отдых. Катрин Бергер молча наблюдала за ним, потом осторожно произнесла:

– Понимаю, господин Вундерлих, о чем вы думаете.

Он поднял голову. Сказал:

– Да, да, Катрин. Были люди, которые его ждали. И даже целых трое.

– Собственно, двое, господин Вундерлих. Мне удалось через знакомых просмотреть старые домовые книги того дома. И там я обнаружила, что Спицына Любовь, жена Федора, выписана в 1944 году как умершая. В скобках пояснялось: погибла на фронте. Так что ждали Федора Спицына мать и малолетний сын, но не дождались, а только получили сообщение о том, что Федор пропал без вести. Аграфена Спицына вместе с внуком были выписаны из этого дома только в 1968 году. Они переселились в большой дом на Проспекте мира. Внук Аграфены Дмитрий женился поздно, привел жену в эту же двухкомнатную квартиру, лишь в 1980 году у него появилось потомство. Родился мальчик, которого назвали Кузьма. Это старое русское имя. Сегодня в России таким именем мужчин наделяют редко. Этот Кузьма Спицын по сей день живет в этой квартире. Он внук убитого в 45-м Федора Спицына.

Макс восхищенно смотрел на новую помощницу. Не будь она русской (он уже почему-то забыл, что Катрин русская немка), никогда бы им не справиться с такой задачей. Сказал:

– Получается, что Пауль Ботт имел кучу времени, чтобы передать эти нехитрые вещи людям, которых действительно интересовала судьба этого Федора Спицына. Но по непонятным причинам старик этого не сделал.

Катрин пожала плечами.

– Мы невправе судить старика. Согласитесь, для него это была непростая задача.

Макс помолчал, потом спросил:

– А что же родители этого внука? Предыдущее, так сказать, поколение. Они живут в другом месте?

– Их уже нет в живых. Погибли несколько лет назад в автомобильной катастрофе. Так что этот Кузьма Спицын единственный живой потомок убитого Федора Спицына. Вот такая история.

– Этот внук наверняка ничего не знает о прошлых событиях. Было бы интересно знать, откуда тот немецкий адрес, обнаруженный мною в иконке русского лейтенанта.

Катрин Бергер загадочно улыбнулась:

– Можно сказать, что нам повезло. А все потому, что прабабка этого Кузьмы Аграфена Спицына оказалась долгожительницей. Она умерла только в 95-м и успела многое рассказать правнуку. Не уверена, что он все сообщил мне. Тем не менее, вот что я узнала. Аграфена Спицына родила Федора Спицына от человека, в доме которого она была служанкой. В 1917 году этот человек вместе с официальной семьей бежал за границу. История типичная для России. Богатые люди бежали от грядущих перемен.

– Куда он бежал?

– Прабабка рассказала, что в Париж, но очень была удивлена, когда в 1925 году получила письмо из Германии. Это письмо и сейчас у Кузьмы. Только до самой войны оно хранилось у Аграфены в конверте, а потом она обнаружила, что конверта нет. Считала, что сын Федор прихватил его с собой. Содержание письма Кузьма не раскрыл, только очень интересовался немецким адресом, когда узнал, что он у меня есть.

Макс оживился.

– Думаете, решил разыскать родственников в Германии?

– Не думаю, что он решится на такое. Человек по внешним признакам пьющий, совершенно опустившийся, не женат и никогда не женился. Историю о