Утром мне позвонил ее муж, сообщил о ее расписании на день и спросил, есть ли у меня что рассказать. Я, как и каждое утро, ответил, что ничего необычного за день не произошло. Но то, что Рокко Пизано считает нормальным, таковым не является.

У его жены, похоже, нет ни друзей, ни даже знакомых. Она не встречалась ни с кем, кроме своей матери. Шопинг, спа, обед… Она всегда ходит куда-то одна или с мужем. Вчера я повел ее в парк, и она гуляла три часа, прежде чем вернуться домой.

Не знаю, почему я не могу перестать думать о ней. Как только ее увидел, все мысли только о ней. Нет смысла беспокоиться о жене Рокко Пизано, разве что решать, как ее убить, но эти мысли никак не связаны с ее окровавленным телом. Совсем наоборот.

Я представляю, как погружаю пальцы в ее волосы после того, как распустил этот проклятый пучок. Мои руки на ее молочно-белой коже, исследующие ее грешное тело, когда она стонет подо мной. Я нежно целую ее в шею. От одной мысли о ней я становлюсь твердым.

Логическая часть меня чувствует себя плохо. За последние восемь лет я не прикасался к женщинам. Меня не интересовал ни секс, ни какое-либо другое физическое удовлетворение. Месть была моим единственным желанием. Это то, ради чего я жил. Ни о чем другом я не заботился. И вот теперь вожделею свою мишень. Как будто судьба насмехается надо мной.

Равенна Пизано возвращается в дом и закрывает балконную дверь. Почти полчаса я прячусь за деревом, пытаясь заглушить образ ее обнаженного тела. И мне это не удается.

* * *

— Я только позавтракаю, и мы можем уходить, — говорит миссис Пизано, спускаясь по парадной лестнице, разделяющей дом на два крыла, затем пересекает фойе и идет к коридору, ведущему в восточную часть главного этажа.

Огромная столовая находится в противоположной части дома, и именно там миссис Пизано всегда обедает, даже когда ест одна. На мой взгляд, сидеть в одиночестве за столом, рассчитанным на двенадцать человек, довольно глупо, но, видимо, так уж здесь заведено.

Я иду за ней по коридору на кухню и использую возможность запомнить эту часть дома. Здесь ходят только горничные и экономка, поэтому я сюда не наведывался, пока Рокко дома, так как не хотел вызывать подозрений. Но сегодня он ушел рано утром, до моего прихода.

— Эбби, можно мне ветчину и сыр? — доносится до меня голос Равены Пизано из комнаты, расположенной дальше по коридору.

— Простите, миссис Пизано, — отвечает ей чопорный голос экономки, — но босс сказал, что только хлеб и вода.

Я останавливаюсь в шаге от двери на кухню.

— Можно мне молока вместо воды?

Экономка не скрывает своего удовлетворения, отвечая:

— Господин Пизано дал очень четкие указания по поводу блюд, которые я должна для вас приготовить. Мне позвонить ему и спросить о вашей просьбе?

— Нет, конечно, нет. Все в полном порядке, Эбби.

Я стискиваю зубы и вхожу на кухню. Равенна Пизано стоит у стола, держа в одной руке стакан с водой, а в другой — тарелку. На тарелке лежит один кусок хлеба.

— Убирайся, — рявкаю я.

Обе женщины смотрят на меня с удивлением и потрясением в глазах. Я встречаю взгляд экономки.

— Сейчас же, Эбби.

Та растерянно моргает и бросается через кухню к двери. Когда экономка проходит мимо, я хватаю ее за руку.

— И держи рот на замке, если не хочешь, чтобы я закрыл его за тебя. — Затем шепчу ей на ухо: — Навсегда.

Эбби кивает и выбегает из кухни. Я закрываю за ней дверь и поворачиваюсь к миссис Пизано, которая смотрит на меня широко распахнутыми глазами.

Прохожу мимо нее и выдвигаю стул из столика рядом с ней.

— Садись.

Она несколько мгновений смотрит на стул, затем ставит на стол свой бокал и тарелку и садится.

Я подхожу к большому черному холодильнику в углу, открываю его и осматриваю продукты. Достаю молоко и сыр, но нигде нет ветчины. Порывшись, нахожу два пакета с нарезанной ветчиной за рядами приправ. Закрыв холодильник, отношу продукты к столу, за которым сидит госпожа Пизано, опустив взгляд на тарелку.

Подавив отвращение к этой ситуации, я ставлю перед ней продукты в том же порядке, в каком она их просила: — ветчину, сыр и наконец молоко, — и, развернувшись, выхожу из кухни.

* * *

Светофор загорается красным. Я останавливаюсь за белым грузовиком и смотрю в зеркало заднего вида. Миссис Пизано сидит, сфокусировав взгляд на своих коленях.

Она не произнесла ни слова с тех пор, как вышла утром из кухни. Я снова отвез миссис Пизано за покупками, потом к ее матери, где она в очередной раз тайком оставила часть купленных вещей. На этот раз джемпер и шаль.

Когда впервые увидел это, то подумал, что одежда могла быть подарком для ее матери. Но когда у меня появилась возможность выяснить, в чем дело, понял, что обе женщины примерно одного роста. Одежда, которую миссис Пизано спрятала за диваном, ей слишком велика. Перед уходом я заметил, что она подсунула под диванные подушки какие-то украшения. Наверное, это было ее украшение, так как в ювелирный магазин она сегодня не заходила.

Светофор загорается зеленым, и я снова перевожу взгляд на дорогу, но утренний эпизод еще свеж в памяти.

— Почему?

Эта мысль преследовала меня уже несколько часов. Почему этот ублюдок контролирует, что ест его жена? И, главное, почему меня это волнует?

— Что?

— Завтрак, — говорю я.

Когда она не отвечает, я смотрю в зеркало заднего вида. Но она глядит в другую сторону. Трудно понять выражение ее лица. Губы плотно сжаты, глаза опухли. Через некоторое время она начинает смеяться.

Это происходит как по волшебству. Свободный, высокий смех, напоминающий пение птиц. Мне нужно следить за дорогой, но я не могу оторвать от нее глаз. Это зрелище настолько завораживает меня, что убираю ногу с педали газа, чтобы избежать столкновения, и смотрю на миссис Пизано.

— Извини… завтрак? — Она фыркает и снова смеется. — Ты что-то имеешь против сложноподчиненных предложений?

Я хочу, чтобы она продолжала смеяться, но не знаю, что делать. Мне кажется, что за все время моего пребывания в семье Пизано я ни разу не видел, чтобы Равенна Пизано смеялась.

— Может быть, — отвечаю я.

Она качает головой и вытирает глаза пальцами.

— Завтрак — одна из фишек Рокко. Мой муж любит подчеркивать, что