Фурчак уселся за стол напротив Странника и сложил руки на груди.

– Ваше имя, фамилия?

– Владимир Порфирьевич Никитин… – Отвечая на вопрос, Странник зябко поводил плечами.

– Вам нездоровится?

– Прохладно у вас здесь, а вещички мои… того…

Следователь нажал кнопку в торце стола. Через минуту вошел мрачного вида человек. Он принес перекинутые через руку вещи Странника.

– Оденьтесь!

Следователь глянул на вошедшего. Тот отрицательно покачал головой и вышел.

– Где проживаете, адрес?

– Проживаю в деревне Боровки, Костромской области… там и адрес мой. – Странник запахнул на себе меховую безрукавку и сел.

– Нет. Вы определенно не здоровы, сейчас я вам дам лекарство…

Не слушая запротестовавшего Странника, Фурчак нажал на кнопку вызова. Вновь открылась дверь, вошел все тот же мрачный тип со стаканом воды и бумажным пакетиком.

– Выпейте, это лучше аспирина…

– Ну, что ж, ваша воля… – Странник высыпал на язык порошок из пакетика и запил водой.

С этой минуты Фурчак пожирал взглядом Странника, внимательнейшим образом ощупывая глазами его лицо.

– Ваш возраст?.. Род занятий?.. Кто вы по профессии?.. Где учились?..

Вопросы сыпались один за другим, но старец отвечал все так же бесстрастно. Спустя продолжительное время, а допрос длился уже около часа, Фурчак решился и неожиданно спросил:

– Что вы делали у Иосифа Виссарионовича?

– Извиняюсь, а… кто это?

Фурчак побагровел, и его выпуклые глаза совсем округлились.

– Вы что себе позволяете?! – Но он тут же осекся, быстро взял себя в руки и как ни в чем не бывало продолжил: – Речь идет о том человеке, кого вы посетили нынешней ночью в Кунцеве. Отпираться бессмысленно, ваш уход оттуда под утро был нами зафиксирован. О чем вы говорили?

– Так разве всех упомнишь? Я божья пташка, там кусочек хлеба попрошу, там водицы испить, где уж всех упомнить-то?

– Чем вы были связаны с академиком Барченко?

– Так ить не знаю такого.

– Я напомню – речь идет о его экспедиции на Кольский полуостров в тысяча девятьсот двадцать втором году!

– А-а! Так ить я и не знал о том…

Разъяренный следователь грохнул ладонью о стол:

– Ты что, думаешь, долго мне голову морочить будешь?! О чем ты говорил с вождем?! Ты знаешь, сволочь, что с тобой завтра утром будет?!

– Завтра? Отчего же не знать! Завтра поутру я буду идти по дороге…

Опешивший следователь стал закипать от ярости. Но Странник словно впал в прострацию:

– …и долог будет мой путь…

Простуженный голос Странника приобрел монотонные оттенки, и он уже безостановочно что-то бубнил.

Следователь весь обратился во внимание. Снадобье, разработанное в спецлаборатории перед самой войной, пусть с большой задержкой, но все-таки начало действовать. Однако тут со Странником стало происходить что-то странное. Глаза его закатились, раскачиваясь на табурете, он читал нараспев, и вовсе не то, что ожидал услышать Фурчак.

– …там царство Духа чистого, красоты, чудных огней, возвышенных чарующих тайн, радости, света, любви, своего рода покоя и непостижимых величий. Много людей отовсюду стремится в Страну Заповедную, но за каждые сто лет проникает туда лишь семь позванных, из них шесть возвращаются, унося с собою сокровенные знания, развитие новых чувств, сияние души и сердца, и только один остается…[15]

Он уже не реагировал ни на окрики следователя, который пытался прервать это малопонятное бормотание, ни на хлесткие пощечины. Речь его замедлилась, распадаясь на короткие фразы, и становилась все тише. А когда распахнулась дверь и вбежавшие люди схватили его за руки и ноги, он уже спал глубоким сном. Его потащили куда-то вниз, голова его свесилась на грудь и моталась в такт шагов.

Следователь крикнул вдогонку:

– В нижнюю его… И пристегните к кровати! Мало ли чего…

Странника спустили по лестнице еще ниже, протащили по узкому коридору мимо вахтера и занесли в тесное помещение. У стены стояла кровать, застеленная байковым одеялом, а до противоположной стены было рукой достать. Странника швырнули на кровать,