Онлайн
библиотека книг
Книги онлайн » Историческая проза » Час новолуния - Валентин Сергеевич Маслюков

Шрифт:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180
Перейти на страницу:
а он будто не сразу понял. Потом с дурацким изумлением на лице схватил за грудь крепко и больно, будто хотел порвать.

Она неистово дёрнулась, рубашка скользнула вниз.

И в следующий миг жестоким рывком татарин притянул Федьку к себе, запустил руку под ткань на остроконечный бугорок, стиснул, быстро, словно даже испуганно, лапнул её между ног, проверяя там, — Федька исступлённо забилась и взвизгнула совершенно по-бабьи.

— Мамочки! — вопила она. — Не надо! Не надо!

От удара в живот она задохнулась. Помутилось всё, расслабилась она и просела, но упасть не дали. Что-то затрещало на ней, будто рвали кожу, — он зверел. Взметнулась на вывернутых руках, полетала прочь рубаха. Федька трепыхалась, до пояса голая, он рванул вздёржку, на которой держались штаны, они поехали вниз, под штаны сунулась рука. Нечеловеческий вопль издала Федька, вцепилась в гладкую харю, с омерзением чувствуя, как скрипит под ногтями плоть.

И содрогнулась от удара в живот, потеряв дыхание. Подхватили её за руки, выламывая, опрокинули, навалились несколько человек сразу. Она билась на спине, ворошились на ней собачьим клубком, растягивали ноги, ломали руки, стаскивали штаны, и зажали так, впились, что она переставала понимать, что с ней делают, и собственный крик не слышала — раздирала воем рот.

Голую, её вдавили в грязь; спустив штаны, но в овчине, он — расцарапанная харя — наскочил на Федьку, голова к голове, и голова его с жутким треском брызнула, заливая Федькино лицо, голые руки и плечи горячим соком, упала голова, ударив в щёку. Обмякший, он задёргался на её плоско распростёртом теле.

Хрип, мат и топот, удары твёрдого в плоть.

Руки и ноги Федькины освободились, но она не могла выпростаться из-под того, кто на ней лежал, тёплая кровь стекала на шею, не было сил сдвинуть упыря, что присосался к телу, не было сил вывернуться, выползти. Мёртвый, невыносимой тяжестью, припал на неё упырь — оскаленная пасть и разбитый череп.

Прохор бешено рычал, орудуя размотанной на всю длину цепью; страшная это оказалась штука: захватив правой, закованной рукой начало цепи, он гвоздил тяжёлыми полукольцами по головам и телам, громоздил вокруг себя в нелепых положениях забрызганные красным овчины. Когда Федька, спихнув чужое тело, сумела приподняться, уцелевший татарин замахнулся саблей — клинок и цепь сшиблись. Цепь захлестнулась с лязгом, исказившись лицом, Прохор дёрнул, и сабля вывернулась из рук противника, не успел тот отпрянуть, как рухнул с размозжённым виском.

Окровавленные полукольца упали на землю, Прохор судорожно дышал, оглядываясь. Пусто стало на десятки шагов вокруг: кто лежал поверженный, кто, гонимый животным ужасом, обратился в бегство — внезапная и нечеловеческая бойня поразила татар, как сошествие охваченного гневом архангела Джабраила.

Вымело всё. Прохор водил безумным взором и стояла, утираясь, обнажённая Федька в ссадинах и в грязи с головы до ног. И Вешняк — тот не успевал понимать, что происходит, только дрожал лихорадочно.

— Не бойся, — сказал Прохор, окидывая нагую Федьку взглядом. — Не бойся! — повторил он в полубреду. — Ничего не бойся — умирать не страшно.

Повсюду, сколько можно было видеть, татары бросали свои жертвы и добычу, доставали стрелы.

Федька нагнулась, подвинула застонавшую овчину и высвободила лук, через запрокинутую голову татарина стянула колчан. Опомнившись — был Прохор в том невменяемом состоянии, что и очевидную вещь не сразу сообразил, он тоже рванулся подобрать лук. Стало у них два лука и два колчана с дюжиной стрел в каждом. Конец цепи Прохор торопливо заткнул за пояс, чтобы не мешала.

— Не бойся, — пришёптывал он. — Не бойся, родная! Разве ж я знал? Не бойся, славная!

Резко, одним движением выпрямив левую руку, он натянул лук и пустил стрелу — всадник шарахнулся, невредимый, и со стуком ударилась в край телеги ответная стрела.

— Не бойся! — эхом воскликнул Прохор. — Нежная моя, не бойся, хорошая, умирать не страшно!

Они держались друг к другу спиной, как будто стали друг друга стыдиться.

— Что же это такое?! — бормотал Прохор. — Что же это за чудо-то, боже мой! А ведь у дурня глаза были. Господи боже мой, да ведь я же... ой! — Он потряхивал головой, как сокрушённый собственным недомыслием человек, — без надежды исправиться и оправдаться.

Съезжаясь, татары пускали коней вскачь, выстраивались они в исполинский круг и начинали против солнца вращение — чтобы стрелять через левую руку в сердцевину круга, где укрывались между телегами и запряжёнными в них лошадьми Прохор — широкоплечая цель и Федька — цель потоньше. Раскручивался адский хоровод всё вернее, полным конским махом, пустив поводья и откинувшись, мчались под дробный грохот копыт овчины.

Со злобой напрягаясь оттянуть тетиву и всё равно не дотягивая — тугой лук дрожал в руках, — Федька спустила зазвеневшую тетиву, стрела сверкнула в пустоте. И тотчас, без промедления, словно опасаясь малейшей заминки, отправила Федька другую — неуязвимы проносились в стремительной скачке овчины. Легко приподнявшись в стременах, повернувшись, спускали лук, летели стрелы с шуршащим, словно раздирающим бумагу, свистом, щёлкали в телегу, на вершок от Федьки. С восьмидесяти шагов, на скаку, татары садили, куда хотели.

Федька и Прохор толкались, кидаясь из стороны в сторону. Частично их прикрывали не выпряженные из телег лошади — татары берегли скотину, ставя лошадей дороже двух обречённых и уже не имеющих ценности русских. Федька глянула в колчан — там болталось четыре стрелы.

— У меня кончаются стрелы! — крикнула она. — Не торопись, они с нами играют.

— Не бойся! — с придыханием отвечал Прохор. — Не страшно! Кровь потечёт, и всё — уснёшь!

Взбитая бесконечной скачкой, поднималась по кругу пыль, красная на низком солнце.

— А-ах! — ожёгся Прохор — стрела торчала у него из спины, неглубоко воткнувшись в кафтан. Он не упал, но продолжал метаться, превозмогая боль.

Вертелся под ногами Вешняк, то проскакивал под брюхом лошади, то под телегу лез.

И ещё — со щелчком — косо вонзилась стрела Прохору в спину.

И Федька вдруг перестала метаться, остановилась. Она поняла, что в неё не стреляют, — татары оставляют её на потом. Растерзать. И тогда она захотела, чтобы её убили.

— Прохор, я люблю тебя! — сказала она через плечо.

— Ты чудная, чудная была бы мне жена! — крикнул со спины Прохор. — Не бойся, родная!

Она не боялась. Она перестала бояться.

Не спеша вложила стрелу, с предельным усилием натянув лук, спиной к солнцу, откуда каждый раз

1 ... 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180
Перейти на страницу:

Еще книги автора «Валентин Сергеевич Маслюков»: