– Думаешь, это сделала она?

– Сделала что? – Алиев старательно раскурил от зажженной спички сигарету и выкинул ее огарок сквозь приоткрытое водительское окно.

– Головы рубила.

– Эта женщина в своей жизни даже курицу отбить не может. А эти головы не простые были, братан, эти головы крепкие были. На толстых шеях сидели, на прочных, на мясистых. Такие существа как она созданы лишь для удовольствия, но никак не для убийств. Другой это сделал кто-то, но кто, – Алиев сбросил пепел с кончика сигареты в окно, – этого я пока не знаю.

– В паре с ней может?

– Не думаю, не знаю, точнее. Но ты заметил, что что-то поменялось в ней? За эти последние несколько дней в ней будто что-то перевернулось. Первый раз когда я увидел ее она была одним человеком, а теперь она будто другой, которого попросили играть первого. Она знает что-то, что-то, что не хотела бы чтобы знали мы.

– Думаешь играет с нами?

– Может да, а может и нет. Врачи верят ей. Я же – нет. Но я мало кому верю. Она знает что-то, что-то помнит, не всё, конечно, но что-то важное. И знаешь, что еще интересно? Одиннадцать человек, одиннадцать отрубленных кем-то бошек. Ведь она тоже была там, ведь на ее волосах нашли кровь этих Коровкиных. Ведь на руках ее следы от наручников, а это значит, что она была там, сидела закованной и смотрела на всё это. Но у нее не нашли ни царапины, ни синяка, ни малейшей раны. Тот, кто шабашил там всё это время, не причинил ей ни малейшего вреда. Почему?

– Симпатия, может, простая? Пожалел, может, хоть кого-то из этих Коровкиных?

– Не может быть никакой симпатии к этим Коровкиным, Карпуха, и жалости быть тоже не может!

21

.

В состоянии Екатерины действительно произошли некоторые изменения. Сложно сказать, были ли они к лучшему или к худшему, но когда через пару недель Алиев, в этот раз уже один, приехал навестить ее в загородный дом ее родителей, она выглядела уже иначе.

– Сейчас подойдет, переодевается, – отец провел его за собой в комнату и посадил на диван рядом с небольшим журнальным столиком. Сам же он сел в кресло напротив и опустил ногу на ногу. – Чаю может или кофе?

– Водочки бы!

– Простите, такого не держим, – отец почтительно покачал головой.

– Тогда спасибо, пока ничего не надо.

– Если передумаете – дайте знать.

– Обязательно! – Алиев достал из внутреннего кармана пиджака пачку с сигаретами и ловким движением одна оказалась у него во рту. – Не против?

– Если только на крыльце, пожалуйста.

– Понял! – Алиев так же быстро засунул сигарету обратно в пачку, саму пачку убрал обратно в карман и откинулся на диван, рассматривая интерьер помещения. – Как у вас дела обстоят с наследством? Я так понимаю, там были определенные проблемы.

– С наследством? – отец слегка удивился, но удивился больше не «наследству», а осведомленности Алиева в этом вопросе, о котором он так настоятельно просил адвокатов, которые занимались этим делом, умалчивать.

– С наследством. Коровкин ведь был богатым человеком. В газетах пишут, что олигарх даже!

– Наверное. Я не очень интересовался его доходами, я и сам не бедный, признаюсь, – он слабо улыбнулся и показал руками вокруг себя, демонстрируя таким образом комнату, богатство которой Алиев успел заметить уже и без его подсказки, – но деньги не главное в нашей жизни, – он хотел добавить все тем же тоном «молодой человек», но сдержался, так как это могло звучать уже слишком нравоучительно и даже грубо. – А что касается наследства, это чисто юридический вопрос, даже не столько юридический, скорее даже технический. Моя дочь является законной супругой погибшего, о чем свидетельствует сертификат, выданный советом района Сан-Мартин города Барселоны и то, что этот документ дошел из-за границы до органов регистрации в Российской Федерации с задержкой, это просто неприятное недоразумение, которое, конечно же, должно быть исправлено. Да и, тем более, здесь нет больше никаких других претендентов, Екатерина единственный оставшийся наследник.

– Да, Коровкиных этих нормально порезали, – спокойным тоном, будто он говорил не про людей, а про срезание каких-то грибов в лесу, проговорил Алиев. Отец поморщился от этих слов, несколько секунд помолчал и хотел было что-то сказать, но не успел, так как в этот момент в комнату вошла Екатерина.

– Добрый день! – изменения в ней сразу бросались Алиеву в глаза. Того беззаботного тона, той улыбки, смеха, которым она встречала следователей еще месяц назад, уже не было. Взгляд ее был глубже, голос тиши и спокойнее, лицо чуть осунулось, что, учитывая идеальные пропорции того, что было до этого, уже слегка даже вредило ее внешности.

– А, вот и она, спасительница Малибу собственной персоны! Как ваше самочувствие? – Алиев быстро приподнялся с дивана. Лицо его расплылось в улыбке, впрочем, это была естественная его реакция на любую красивую женщину, которая оказывалась рядом, что не редко становилось предметом конфликта с его женой.

– Спасибо, всё нормально.

– Садись, Кать, я на стул! – отец быстро поднялся, но Екатерина опустила руку на его плечо, давая таким образом понять, что она и без него разберется куда и как ей надо сесть.

– Давно вас не было видно.

– Это вас давно не было видно, а мы всегда рядом, вы просто не всегда нас видите, уважаемая Екатерина, как, простите, вас по батюшке?.. – парировал ей Алиев.

– Федор, мое имя, – ответил за нее отец и Алиев, обращаясь снова исключительно к Екатерине, добавил:

– Федоровна! – произнеся это, он в развалку подошел к Екатерине, взял ее руку и смачно поцеловал ее своими большими обветрившимися губами.

Екатерина подала ему руку и натянуто улыбнулась. «Рада вас видеть», – проговорила она, что было уже совсем не правдой, по крайней мере судя по выражению ее лица.

– Как ваш муж, Екатерина Федоровна? Куда-то отъехал, наверное, да? – продолжил Алиев, вернувшись на свое место.

– Да, сегодня утром он куда-то уехал и до сих пор не возвратился. Но вот-вот он должен приехать. Вы, наверное, с ним хотите встретиться?

– О нет, Екатерина Федоровна, – Алиев бросил взгляд на отца и засмеялся, – пока не горю таким желанием. Человек он, конечно, приятный в общении, но уж давайте со встречей этой мы еще немного повременим. Рано или поздно, конечно, придется все-таки с ним встретиться, но всему свое время, как говорится. Уехал-то он, кстати, куда?

– Вот этого я не могу вам сказать.

– Секрет? Частная жизнь больших людей, понимаю, понимаю!

– Нет,