выросла на ферме в Западном Корке. Это тоже знатная глухомань, и ты определенно привыкла к сельскохозйственной работе, хотя мне очень жаль, что ты не продолжила научную карьеру, Мерри. Тебе было суждено достигнуть величия.

– Спасибо за такое высокое мнение. Жизнь имела другие планы на меня, но я бы солгала, если бы сказала, что не жалею об отказе от своей мечты.

– Если тебе будет от этого легче, я последовал за своей мечтой, хотя, особенно сейчас, начинаю сожалеть об этом. Пойми меня правильно, это обеспечило мне приличный доход и высокое качество жизни.

– Но?

– Когда я получил диплом, то занялся корпоративным правом, что позволяло озолотиться. Я переехал в Лондон и дорос до юрисконсульта крупной газонефтяной компании. Ежедневные поиски способов многомиллионной экономии на налогах из-за прорех в налоговом законодательстве на протяжении двадцати пяти лет, пожалуй, были неподходящим выбором для самопровозглашенного эстета, но, черт побери, у меня теперь есть знатный костюм! – Питер скорчил «грин-масу», как мы раньше называли его ироничную улыбку.

– А я-то думала, что ты нацелился на карьеру барристера.

– Да, но отец отговорил меня от этого. Сказал, что это ненадежно по сравнению с составлением договоров, а хорошая адвокатская работа не более хороша, чем итог твоего последнего судебного разбирательства. Боюсь, у всех есть свои сожаления в нашем возрасте. Я вышел на пенсию в пятьдесят пять лет, поэтому решил наконец принести какую-то пользу согражданам и поселился здесь, в Белфасте.

– Правда? И чем ты занимаешься здесь?

– По сути дела, я работал консультантом в так называемом проекте «Квартал Титаник» в Белфасте. Это масштабный проект реконструкции береговой линии на Квинс-Айленд, и фактически, хотя ты не знаешь об этом, поскольку находилась далеко от Ирландии, министр туризма Арлена Фостер только что объявила о пятидесятипроцентном государственном финансировании проекта, другая половина поступит из частного сектора. Мы нашли потрясающего американского архитектора, который присоединится к команде и, надеюсь, создаст подобающий памятник великой кораблестроительной истории города. Конечно, ты знаешь, что «Титаник» построили здесь, – добавил он.

– Где-то в закоулках памяти я знала об этом. Ну, Питер, это звучит потрясающе.

– И немного странно?

– Нет, вовсе нет, – ответила я.

– Должно быть, ты помнишь, что я всегда был гибридом, мать – английская протестантка, а отец – ирландский католик, гибридом, который родился в Дублине и пошел по стопам матери, крестившись в протестантской вере. Не то чтобы родители интересовались религией, они просто любили друг друга. – Он пожал плечами. – Большой плюс в том, что я жил и работал в Англии, на севере и на юге Ирландии. После долгих лет выяснения свой принадлежности, особенно во времена беспорядков, я пришел к своему личному и очень простому выводу: все зависит от того, честен ты перед собой или нет.

– Полностью согласна, но экстремистская доктрина с колыбели определенно может задержать личное развитие, не так ли?

– Истинно так. И давай откровенно, немногие из нас могут жить без определенной цели, будь то семья или работа. Я слишком долго делал работу своей целью. По крайней мере, сейчас я считаю, что могу применить свой опыт на пользу города, который отчаянно нуждается в реконструкции. Если я могу помочь каким-то незначительным образом с помощью своих знаний и умений, то, значит, все годы трудов стоили этого.

– Мне жаль, что ты не был счастлив, Питер. Действительно жаль.

– О, Мерри, у меня все было замечательно. Я просто всегда разыгрывал надежные карты, что было моей семейной разновидностью док трины. В моей нижней прослойке среднего класса родители внушали детям, что нужно получить профессию, которая обеспечит их материальное благополучие. Врачи и адвокаты находились в первом ряду, разумеется, если ты не был аристократом, а в Тринити-колледже их было немало, правда?

– Это верно. – Я усмехнулась. – Помнишь того парня, который разъезжал по Дублину в «Роллс-Ройсе» со съемной крышей? Лорд Себастьян какой-то. В те дни колледж был шикарным местом, да? Все эти богатые и остроумные бездельники, которые состязались на светских вечеринках, а не за ученую степень.

– Ну, я вполне уверен, что моя мама всегда надеялась, что я познакомлюсь с богатой наследницей англо-ирландского происхождения и буду жить в продуваемом всеми ветрами особняке в окружении собак, лошадей и…

– Я не люблю лошадей, – сказали мы хором и рассмеялись.

– Где мы с тобой ошиблись, Мерри? – с насмешливой серьезностью спросил он. – Ведь британцы и ирландцы всегда были одержимы ло шадьми.

– Только если конюх вычищал лошадь до блеска и убирал грязное сено.

– Или когда владельцы устраивали конное дерби на Кубок Победы, где тренер и жокей выполняли всю тяжелую работу. – Питер закатил глаза. – А может быть, это всего лишь зависть, Мерри? Мы с тобой, конечно, были умными и талантливыми, но происходили из бедных семей и работали изо всех сил. Как поживает твоя семья?

– В основном хорошо, хотя я не виделась с ними так же долго, как и с тобой. Мой отец умер больше двадцати лет назад; выпивка свела его в могилу, что очень печально. Он был хорошим человеком, но жизнь подкосила его. Хотя, по правде говоря, я недавно выяснила, что они не были моими кровными родственниками. Меня просто подкинули к ним в младенческом возрасте, но это совсем другая история.

Питер изумленно воззрился на меня:

– Хочешь сказать, что ты была найденышем?

– Очевидно, так. Это Амброз рассказал мне… Ты помнишь его?

– Конечно, Мерри, как я мог его забыть?

– Так вот, он и его друг, отец О’Брайен, убедили семью О’Рейли удочерить меня. Фактически занять место умершего младенца, которого они потеряли. Ее звали Мэри, – добавила я.

– Господи, не знаю, что и сказать.

– Пока что не будем говорить об этом, ладно? А как твоя семья?

– Моя мать до сих пор жива, а отец умер от старости несколько лет назад. Думаю, он утратил волю к жизни после того, как уволился с железной дороги. Он очень любил свою работу. Так что у меня нет семьи, кроме престарелой мамы.

– У тебя нет детей?

– Нет, и это еще одна причина для сожалений. Но некоторым это просто не суждено. После смерти моей подруги я перевелся на работу в Норвегии, чтобы попробовать снова, и ненадолго женился на норвежке. Думаю, развод занял больше времени, чем наш брачный союз, но такова жизнь, правда? Все совершают ошибки. У тебя есть дети?

– Да, двое. Мальчик и девочка.

– Тогда я завидую тебе. Мы всегда хотели иметь детей, помнишь?

Он посмотрел на меня, и я поняла, что осторожным играм настал конец, как бы мы ни наслаждались ходьбой вокруг да около.