что недостатки негров были врожденными, потому что, когда они смешивали свою кровь с кровью белых, они улучшались "телом и умом", что "доказывает, что их неполноценность не является следствием только условий их жизни". Тем не менее Джефферсон понимал, что ступает на опасную почву, где его "вывод низведет целую расу людей с того места в шкале существ, которое, возможно, отводил им их Создатель". Поэтому он выдвинул свое заключение "лишь как подозрение, что чернокожие, будь то изначально отдельная раса или ставшая таковой в результате времени и обстоятельств, уступают белым в способностях тела и ума".69

К сожалению, говорил Джефферсон, эти природные различия были "мощным препятствием для эмансипации этих людей". Единственное решение, которое он мог придумать, - удалить освобожденных негров "за пределы досягаемости смешения". Хотя у Джефферсона не было опасений по поводу смешения белой крови с кровью индейцев, он не переставал выражать свое "огромное отвращение" к расовому смешению между черными и белыми. Он не мог представить себе, что освобожденные негры будут жить в Америке, где живут белые, и поэтому хотел, чтобы все негры были отправлены в Вест-Индию, или Африку, или куда угодно, лишь бы за пределы страны. Белые и черные должны были оставаться "настолько разными, насколько их создала природа". Когда-нибудь, говорил он губернатору Вирджинии Джеймсу Монро в 1801 году, Соединенные Штаты "покроют весь северный, если не южный континент, народом, говорящим на одном языке, управляемым в сходных формах и по сходным законам; и мы не сможем с удовлетворением наблюдать ни пятен, ни смешений на поверхности". К 1814 году он все еще повторял ту же тему: "Слияние чернокожих с другими цветами кожи, - говорил он, - приводит к деградации, на которую не может безвинно согласиться ни один любитель своей страны, ни один ценитель совершенства человеческого характера".70

К началу XIX века подозрения Джефферсона относительно расовых различий подхватили и расширили другие. Такие ученые, как Чарльз Колдуэлл и Сэмюэл Лэтэм Митхилл, высказывали сомнения в климатических и экологических объяснениях различий между чернокожими и белыми, не отвергая при этом унитарное творение Бытия. Другие ученые начали закладывать основу для появления антропологических исследований, которые станут фундаментом для аргументов сторонников рабства в предбеллетристический период. Считалось, что рабы не обладают врожденной способностью к свободе, поэтому на рабовладельцах лежит христианская и патриархальная обязанность держать их в рабстве и заботиться о них. Как заключил один историк, чернокожие "никогда прежде не были так четко определены как отличные от других и неполноценные, и никогда прежде их место в обществе не было так последовательно и систематически выведено из этих отличий". И жертвами этого расистского мышления стали не только чернокожие рабы, но и свободные чернокожие.71

Революция вызвала антирабовладельческие настроения в большей части страны, но ее акцент на равном гражданстве и равных правах создавал все больше трудностей для движения против рабства. Любой, кто говорил об освобождении чернокожих рабов, сталкивался с проблемой, что делать с освобожденными. Джефферсон предупреждал, что эти два народа не смогут жить бок о бок как равноправные граждане. "Глубоко укоренившиеся предрассудки белых; десять тысяч воспоминаний чернокожих о нанесенных им обидах" - все это плюс врожденные различия, говорил он, "вызовут конвульсии, которые, вероятно, никогда не закончатся, кроме как истреблением одной или другой расы".72

Даже самые преданные аболиционисты были озабочены тем, что делать с освобожденными. Поскольку все большее внимание уделялось неполноценности чернокожих, их экспатриация куда-нибудь за пределы Соединенных Штатов стала единственной жизнеспособной альтернативой рабству. Даже такой искушенный человек, как Мэдисон, придерживался идеи колонизации чернокожих за пределы страны, хотя и с меньшей уверенностью. Он продвигал эту идею с 1789 года, когда впервые предположил, что убежище "может оказаться большим стимулом к манумиссии в южных районах США и даже дать лучшую надежду на прекращение рабства".73 Хотя после 1806 года вывоз чернокожих становился все более маловероятным, разговоры об этом продолжались и в конечном итоге привели к созданию Американского колонизационного общества в 1816-1817 годах. Идея о том, что сотни тысяч афроамериканцев могут быть переселены в другие страны, была еще одной из многих иллюзий, которые питало поколение американцев-основателей.

ВНЕЗАПНО страна стала одержима расовыми различиями и проблемой освобожденных негров. Даже на Севере либеральная атмосфера первых послереволюционных лет испарилась, и белые начали реагировать на растущее число освобожденных негров. Даже либеральный священник с Севера отказался венчать смешанные пары, опасаясь, что такие "смеси" в конечном итоге создадут "разноцветную расу" в городе Филадельфия. В 1804 и 1807 годах Огайо требовал от негров, въезжающих в штат, внести залог в пятьсот долларов, гарантирующий их хорошее поведение, и предъявить судебные свидетельства, подтверждающие их свободу. Чиновники из Пенсильвании, которая ранее была центром аболиционизма, беспокоились о последствиях миграции в их штат всех освобожденных южных рабов. "Когда они прибывают, - заявил один из жителей Филадельфии в 1805 году, - они почти всегда предаются разврату и распутству, к большому раздражению наших граждан". В том же 1805 году толпа белых прогнала группу собравшихся чернокожих с празднования Четвертого июля в Филадельфии, положив тем самым конец тому, что всегда было двурасовым праздником в Городе братской любви. Хотя Массачусетс быстро освободил своих рабов, теперь в штате были приняты законы, запрещающие межрасовые браки и изгоняющие всех чернокожих, не являющихся гражданами того или иного штата.74

В Нью-Йорке во втором десятилетии XIX века законодательное собрание, в котором доминировали республиканцы, лишило права голоса свободных чернокожих, которые долгое время им обладали, отчасти потому, что были чернокожими, а отчасти потому, что были склонны голосовать за федералистов. Нью-йоркские федералисты, естественно, выступали за имущественный ценз для участия в выборах и не возражали против участия в выборах чернокожих, которые могли соответствовать имущественному цензу. Республиканцы, напротив, выступали за равные права и всеобщее избирательное право для мужчин, но именно по этой причине не могли допустить, чтобы чернокожие голосовали наравне с белыми. В то самое время, когда нью-йоркские республиканцы-джефферсонцы отказывали в праве голоса чернокожим избирателям с большим стажем, они способствовали незаконному голосованию ирландских иммигрантов, которые еще не были гражданами, зная, что такие недавние переселенцы будут голосовать за демократов-республиканцев. Таковы странные и порочные последствия республиканского равенства и демократии.75

Белые на Севере стали копировать Юг, разделяя расы так, как не делали этого раньше. Свободные чернокожие проживали в отдельных кварталах и в отдельных секциях театров, цирков, церквей и других мест. Большинство американцев, как северян, так и южан, стали считать Соединенные Штаты "страной белых людей".

Смогут ли штаты молодой республики удержаться на плаву между рабством и свободой? Этот тревожный вопрос омрачал весь пыл и оптимизм американцев начала девятнадцатого века.

 

15

.

Восходящая