переходу в католичество. Франк приобрел некоторое число последователей в Подолии, но его успехи были кратковременными. Третье важнейшее течение – хасидизм, основанный Исраэлем Бештом (1700–1759), – также возникло в начале XVIII века, все в той же Подолии. Хасиды подчеркивали превосходство личного религиозного опыта над интеллектуальным пониманием. В отличие от Франка с его деспотической натурой, Бешт был скромным человеком, проявлявшим соучастие к другим; он совершал добрые дела, проповедовал вездесущность Бога и возможность установить мистическое единение с ним посредством экстатической молитвы, сопровождающейся танцами, прыжками и кружением. Хасиды порвали с традиционной раввинской ученостью, основанной на Торе, а созданные ими тексты имеют вид притч, аллегорий и метафор, толкование которым дают духовные вожди, считающиеся пророками. В хасидизме есть немало сходства с пиетистскими движениями XVIII века в католичестве, православии и протестантстве, направленными на возрождение религии, – в них также делался акцент на личной связи с Богом, внутреннем свете, пророчествах и эмоциях. Еврейское духовенство в польско-литовских землях, начиная с 1772 года, неоднократно критиковало и запрещало хасидизм (как и учение Франка), что замедляло, но не останавливало его распространение.

Эти три движения возникли и получили популярность на территории Галиции и Подолии, в самых бедных и замкнутых еврейских общинах Речи Посполитой. Таким образом, они соответствуют модели милленаризма, предложенной Норманом Коном, который связывает антирационалистические, мессианские религиозные течения с социальным неблагополучием. Предлагая надежду – приход мессии – и динамичный, доступный каждому культ, они привлекают бедняков и неудачников, в данном случае – проживавших в сельской местности евреев, ставших объектом преследования во время войн XVII века и сильно пострадавших от экономической стагнации XVII–XVIII веков внутри польско-литовского государства.

С появлением в стране евреев из бывшей Речи Посполитой, раввинистов и хасидов, российские власти начали более систематически – и более жестко – формулировать свою политику по отношению к еврейству. В 1794 году евреев обложили подушной податью, а в 1804-м было издано подробное положение «о устройстве евреев» (см. главу 5). В соответствии с ним, устанавливалась черта оседлости, ограничивавшая мобильность евреев – географическую, социальную и экономическую. Сохранялась кагальная организация – евреи не получили муниципального самоуправления в духе реформ 1775 года. Империя не предприняла никаких усилий по борьбе с хасидами, даже напротив – признала за ними право устраивать места для отправления культа. Однако при этом авторы Положения исходили из нереалистического допущения о том, что хасиды станут участвовать в деятельности кагалов, где преобладали раввинисты. Условия Положения подвергли евреев наибольшей сегрегации, по сравнению со всеми другими группами внутри империи.

КОНФЕССИОНАЛИЗАЦИЯ В МАСШТАБАХ ИМПЕРИИ

Контроль над религиями подданных был одной из главных задач империи. Ее правители нуждались в существовании господствующей религии и социальном контроле над религиозными общинами. Самой распространенной религией в Российской империи всегда оставалось православие, приверженцы которого составляли 85 % населения в 1719 году и 72 % в 1795-м. Всего же на долю христиан в 1795 году приходилось 92 % населения страны. Остальные группы были представлены намного скромнее: мусульман было 5 %, евреев – около 2 %. Тем не менее, уровень грамотности среди православных русских был ниже, чем среди представителей многих других религий: лютеране, католики, мусульмане и ламаисты в XVIII веке располагали более совершенными системами школьного образования. Православие добилось меньших успехов в конфессионализации, неразрывно связанной с грамотностью. Наведение единообразия в религиозных практиках, предпринимавшееся в ходе конфессионализации, в немалой степени зависело от проникнутого пиетизмом образования, основанного на чтении текстов: последние перерабатывались таким образом, чтобы служить иллюстрацией вероучения.

Мы видели, какие усилия по конфессионализации предпринимались в России и на присоединенных к ней территориях. Католическая и лютеранская церкви занимались этой дисциплинирующей, в религиозном и социальном отношении, работой в польско-литовских землях. Затем по этому пути пошли и православные (возникновение униатства в 1596 году; возрождение украинского православия в середине XVII века, особенно деятельность Петра Могилы; реформы Никона). В главе 20 будут рассмотрены действия Петра I по реорганизации Русской православной церкви, работа выговских старцев, поморцев и федосеевцев по созданию корпуса текстов для старообрядцев (XVIII век), обновление и стандартизация униатской обрядовой практики (XVIII век). Успехи в каждом случае были неодинаковыми. Старообрядцы и униаты образовали сплоченные сообщества, русскому же православию не хватало ресурсов, чтобы сколь-нибудь существенно изменить приходскую жизнь. Иудеи, как говорилось выше, создали развитую систему, подразумевавшую наличие представительных органов, контроль со стороны раввинов и религиозное обучение; в исламе продолжали существовать ученое духовенство и религиозные школы.

Часто говорят, что конфессионализация ведет к наступлению современности и временами – но не всегда – к секуляризации. Конфессионализация позволяет привести к единообразию богослужение и вероучение, распространять обновленную веру в семинариях для духовных лиц и школах для мирян, усовершенствовать церковную администрацию, усилить надзор за духовенством и его паствой. Повышается уровень грамотности, улучшается социальное вспомоществование, приходы становятся более сплоченными. Государство также извлекает выгоду из этого благодаря усилению общественной дисциплины, борьбе с оскорблениями нравственности, искоренению ересей, магии, суеверий. В период формирования национальных государств Европы церковь и государство сотрудничали в деле создания единой национальной церкви, члены которой должны были отличаться благочестием и лояльностью властям.

Однако в контексте империи конфессионализация служила иным целям: более сплоченные общины означали повышение социальной стабильности, государство обзаводилось административными средствами для контроля над обществом. Имперские власти не собирались создавать единой национальной церкви, но могли настаивать на том, чтобы духовенство всех религий проповедовало и поощряло верность монарху, законопослушное поведение, личную нравственную дисциплину. Чем лучше они делали это, тем больше выгоды получало государство. В империи, где у светских властей недоставало ресурсов для социального обеспечения и образования, реформированная вера могла принести немалую пользу.

Таким образом, власти Российской империи поощряли реформирование религий, существовавших в ее пределах, и ускоряли его, когда считали это необходимым. Создание иерархий исламского и буддистского духовенства при Екатерине II расширило ее возможности по взаимодействию с тысячами новых подданных. Твердая политика императрицы, направленная на ограничение влияния папства внутри страны, избавила Россию от нежелательных внешних сношений. Но решение проблем, связанных с появлением множества новых религий, продолжалось еще в течение нескольких десятилетий XIX века. Поэтому мы совершим краткий экскурс за пределы 1801 года, чтобы показать, как заложенные до того тенденции определили конфессиональную политику империи.

При Александре I продолжилась работа по упорядочению административного устройства религий: в 1810 году было создано Главное управление духовных дел иностранных исповеданий, разрешавшее внутриконфессиональные споры и повышавшее авторитет религиозных институтов и духовенства, признаваемых государством. В царствование Николая I (1825–1855) наметился решительный поворот к тому, что Крюс называет «конфессиональным государством». Православие все настойчивее объявлялось господствующей религией; Русская православная церковь укрепила свою административную структуру и активнее стала заниматься миссионерством. Новые