– Чего – пора? – встрепенулась девчонка. – А что, уже утро?

– Утро, утро, – со вздохом кивнул юноша, нет, не юноша, отрок – двенадцать недавно исполнилось. – Вона, восход-то тучи багрянцем залил, а тебе тут, в овине, не видно.

– Значит, и вправду пора. – Радослава шмыгнула носом. – Может, оно и вправду хорошо – быть невестой Рода?

– Да как же не хорошо! – звонко воскликнул Твор. – Все говорят – почет великий. Умереть за счастье рода – есть ли что лучше? Ты уж, Радушка, не забывай про меня там, помогай, ежели что, ладно?

– Да уж не забуду. – Девушка погладила братца по волосам, густым, каштановым, мягким. Попросила: – Ты тоже меня не забывай, шли молитвы. Да хорошенько все обсказывай: как в селении дела, да как друзья-подружки живут-поживают.

– Обскажу, не беспокойся, – прижавшись к сестре, важно заверил Творимир. Он и в самом деле был горд – надо же, родная сестрица станет сегодня невестой Рода. На всю жизнь заступа! Все ребята, узнав, обзавидовались. Только вот матушка Хотобуда смурная ходила. Интересно, чего ж не рада?

– Ну, ладно, хватит лежать, – улыбнулась Радослава. – Пошли, ждут ведь волхвы. – Выходя из овина, призналась: – И все равно страшно!

– Ничего, что страшно. – Твор сжал ей руку. – Зато почет. Ты и сама станешь как будто богиня. Уж не забывай нас.

– Да ну тебя, – рассердилась вдруг девушка. – «Не забывай», «не забывай» – тошно слушать. Уж не забуду, сказала!

– Передавай там поклон всем нашим, – неожиданно улыбнулся Твор. – Их там много. И все – за последнее время.

Радослава задумалась. И в самом деле, молодых девчонок и отроков из их рода на том свете много, за одну только осень невестами Рода стало десять девчонок, и еще шесть парней, совсем еще мальчиков, – женихами Рожаницы. Раньше такого не было, раз в год, ну, от силы два приносили волхвы человеческие жертвы, а сейчас… с осени… ну да, с осени… кровавые жертвы приносятся все чаще и чаще. И главный волхв Чернобог стал каким-то не таким – раньше был просто охальником, а теперь озлобился и все больше походил на дикого зверя. Один взгляд чего стоил – черный, пылающий, пронизывающий. Не было раньше у Чернобога такого взгляда. Раньше-то его хоть и на людях уважали, да пересмеивались за спиною, а теперь этого нет – боятся.

Волхвы ждали девушку у хижины Хотобуды: Чернобог с кривым посохом да два его помощничка-приблуды – похожий на старый пень Колимог и толстый, как расползшаяся квашня, Кувор. Оба, говорят, из самого Киева. Еще были три старухи-волхвицы – Чернозема, Хватида да Доможира, – правда, они у хижины не толклись, видно, ждали во дворе Чернобога.

Завидев Радославу, все трое жрецов разом поклонились, низко-низко, до самой земли. Густая и длинная борода главного волхва словно бы подметала слежавшийся ноздреватый снег, черный от вылетавших в волоковые оконца хижин копоти и дыма.

– Почет да здравие тебе, невестушка! – хором проговорили жрецы, а Чернобог глянул недобро, с ухмылкою.

– Пошли.

Радослава махнула рукой.

– Погодите, сейчас хоть приоденусь.

– Не надо, – покачал головой Чернобог. – Уже приготовлено все. Идем!

Девушка вдруг ощутила, как подкатывает к самому горлу горький противный комок, холодный-холодный, такой, как бывает от недавней обиды, горя или от нахлынувших вдруг нехороших предчувствий.

– Ну, коли пора, так идем, – справившись с собой, севшим голосом произнесла Радослава.

Жрецы еще раз поклонились. Первым, постукивая по снегу посохом с привязанными к нему колокольчиками, пошел Чернобог, за ним – Радослава, а уж следом и Колимог с Кувором.

Утро выдалось теплым, как, впрочем, и ночь. Ярко слепило глаза растопившее тучи солнышко, мокрый снег поскрипывал под ногами, на ветках старой березы, что росла у дворища волхва, весело чирикали воробьи. Полнеба было ярко-бирюзовым, светлым, а другая половина все еще клубилась разноцветными тучами – фиолетовыми, желтыми, палевыми. В воздухе пахло навозом, сыростью и неумолимым запахом близкой весны. Еще месяц – и появятся проталины на лугах да лесных опушках, растает снег и первые ростки ярко-зеленой травки потянутся к небу. Жаль, Радослава этого уже не увидит, не побежит уж больше с девками на луга, не совьет венки, не запоет песню, укрываясь в лощине от теплого, внезапно нахлынувшего дождика.

Дождь, дождь,

На бабину рожь,

На дедову пшеницу,

На девкин лен

Поливай ведром.

Погрустнела Радослава, задумалась о своем, однако ж видела-истово кланяются ей люди. Не Чернобогу, не волхвам, а именно ей, невесте. Что ж, может, оно так и надо?

У ворот во дворе Чернобога уже ждали старухи. Поклонились в пояс, взяли девушку под руки да с ласковым шепотом повели в избу. Творимира туда, ясное дело, не пустили.

– Эй, Твор-Творша, что, не знаешь, что с сестрицей делается? – Тут же подскочили ребята, откуда и взялись. Принялись дразнить, насмешничать, ну, уж это как водится – от зависти, с чего ж еще-то?

– Да знаю я все, – отбивался покрасневший отрок.

– Так расскажи, расскажи! Мы-то никогда не видали.

– И расскажу!

– Ага, расскажешь, как же. Видали мы, как тебя со двора погнали, ровно пса худого.

– Сами вы псы! – обиделся Твор. Нагнулся, подвязал покрепче на ногах лапоточки. Онучи знатные наверчены были – белые, льняные, с вышивкой красными нитками – сестрица вышивала, – тут вам и солнышко, и снопы, и коровы, и страшная богиня Мокошь с мертвыми головами, и Род с Рожаницами. Пока подвязывал Твор лыковые завязочки, кто-то из отроков забежал сзади, пнул – на, мол, тебе, чтоб не врал! Творимир ткнулся лицом в грязный снег, обиделся, что лжецом обозвали.

– А ну-ка, – сказал, поднимаясь, – я не я буду, коль не посмотрю, как там все происходит, как приготовляются да что пьют-едят. Ну, а уж что на капище будет, вы и сами знаете, да и в этот раз, чай, припретесь.

– Да уж придем, куда денемся. Сестрицу твою проводим с почетом. Ты нам поведай только, как там все происходит, перед капищем, а то кто что говорит.

– Ужо. – Твор стряхнул налипший к коленам снег. – Поведаю. Подмогните только чуток на дворище проникнуть.

Ребята помогли. Отвлекли слуг да рабов-челядь, двое стали к частоколу-ограде, по их спинам ловконько вскарабкался Твор, – глядь – а он уже и на дворище. Большой двор у волхва Чернобога, просторный. Две избы, соединенные клетью, амбары, конюшня, птичник, хлев с овином да с ригою. Еще и маленькие избенки – для слуг, да будки для цепных псов. Вона, унюхали чужого, аспиды, разбрехались, загремели цепями. Как бы мимо них пробежать? А вон, за