пройдя огромные горы и заболоченные земли, он подошел к реке Амару-майу, где узнал, что Хуан Ариас не прошел [это место]; и как главного врага он стал ждать его в своих траншеях, вырытых на берегах реки, рассчитывая напасть на него и одолеть, ибо, хотя у него было мало товарищей, он верил в их храбрость, так как это были люди отобранные и его друзья, и каждый из них имел по два очень хорошо отлаженных аркебуза.

Хуан Альварес Мальдонадо, спускаясь вниз по течению реки, дошел до [места], где его поджидал Гомес де Тордойя, и, так как они были соперниками в одном и том же деле, без всяких разговоров и попыток установить дружеские отношения (они могли бы объединиться, и оба выиграли бы, так как хватило бы на всех [добычи]), они сразу же начали сражение друг с другом, потому что эта амбиция командовать не признает равных, ни даже вторых. Первым напал Хуан Альварес Мальдонадо, веривший в преимущество в людях, которое он имел над противником. Гомес де Тордойя ждал его, уверенный в своей крепости и в двойном оружии, которое имели его люди; они сражались целый день. Было много убитых с обеих сторон; они сражались также второй и третий день с такой яростью и с такой беспощадностью, что почти все они были убиты, а те, кто остался жив, уже не были к чему-либо пригодны. Индейцы чунчу, которым принадлежала провинция, в которой они находились, увидев их в таком виде и зная, что они шли завоевывать их, начали скликать друг друга, и ударили по ним, и убили всех, и среди них Гомеса де Тордойя. Я был знаком с этими тремя кабальеро; они оставались в Коско, когда я покинул его. Индейцы захватили в плен трех испанцев: одним из них был Хуан Альварес Мальдонадо, и наемный монах, португалец, именовавшийся брат Диего Мартин, и кузнец, который называл себя мастером Симоном Лопесом, великий специалист по аркебузам. Зная, что Мальдонадо был вождем одного из отрядов, индейцы проявили к нему учтивость, а увидев, что он уже ни на что не годен, что ему оставались считанные дни, они освободили его, чтобы он вернулся бы в Коско к своим индейцам, и они сопровождали его, пока не доставили в провинцию Кальа-вайа, где добывается богатейшее золото двадцати четырех каратов. Монаха и кузнеца они продержали более двух лет. А мастеру Симону, узнав, что он был кузнецом, они принесли много меди, и приказали ему изготовить топоры и тесла, и не занимали его ничем другим все то время. К брату Диего Мартину они относились с почтением, зная, что он был жрецом и министром бога христиан и даже после того, как они дали им разрешение для возвращения в Перу, они умоляли монаха остаться с ними, чтобы он обучил их христианской вере, но он не захотел сделать это. Много подобных возможностей для проповеди без оружия среди индейцев святого Евангелия было потеряно.

По прошествии двух лет и большего времени чунчу дали этим двум испанцам разрешение вернуться в Перу, и они сами провели их и доставили вплоть до долины Кальа-вайа. Они рассказали о событиях своего несчастливого военного похода. И они рассказывали также о том, что сделали инки, [проплывшие] вниз по течению той реки, и как они остались среди мусунов, и как мусуны с той поры признавали инку господином, и были готовы служить ему, и направляли ему каждый год многие подношения из того, что имела их земля. Эти подношения продолжались вплоть до смерти инки Тупак Амару, которая случилась несколько лет спустя после того несчастного вторжения, которое осуществили Гомес де Тордойя и Хуан Альварес Мальдонадо. [Рассказ] о нем мы извлекли из должного места [истории] и перенесли его во времени, чтобы засвидетельствовать завоевание, которое было осуществлено по приказу короля Инки Йупанки на великой реке Амару-майу, и как инки, пришедшие осуществить завоевание, остались среди мусунов. Обо всем этом располагали подробным сообщением брат Диего Мартин и мастер Симон, и они рассказывали его всем, кто хотел послушать об этом. И монах, в частности, говорил о себе, что ему было весьма тяжело от того, что он не остался среди индейцев Чунчу, как они его об этом умоляли, и что, поскольку у него не было разрешения служить мессу, он не остался с ними, ибо если бы оно было бы у него, он без сомнения остался бы; и что много раз он собирался вернуться [туда] один, потому что не мог освободиться от горя, которое жило в нем, заставляя страдать от обвинений своей собственной совести из-за того, что он не удовлетворил просьбу, с которой с такой страстью обращались к нему те индейцы и которая была сама по себе столь справедливой. Этот монах говорил также, что инки, оставшиеся среди мусу, были чрезвычайно полезны для конкисты, которую хотели предпринять испанцы в той земле. И на этом будет правильно, если мы вернемся к подвигам доброго Инки Йупанки и расскажем о завоевании Чили, которое являлось одним из его завоеваний и было одним из крупнейших [походов].

Глава XVII. Народ чири-вана и его жизнь и обычаи

Поскольку главной заботой инков было завоевание новых королевств и провинций как ради славы расширения своей империи, так и для удовлетворения амбиции и алчности царствующей персоны, что является столь естественным для людей могущественных, по прошествии четырех лет после направления войска вниз по течению реки, как об этом было рассказано, Инка Йупанки принял решение осуществить другое завоевание, а это было завоевание большой провинции, именовавшейся Чири-вана, которая расположена в Андах на востоке от Чарка. Поскольку до того времени та земля была неизведана, он направил туда шпионов, чтобы они со всем вниманием и осторожностью выследили бы все – ту землю и ее жителей, чтобы с большим знанием дел предусмотреть то, что было необходимо для похода. Шпионы ушли, как им было приказано, а вернувшись, они рассказали, что земля была отвратительной, с труднодоступными горами, болотами, озерами и трясинами, и очень мало ее было пригодно для посевов и возделывания, и что местные жители были тупейшими [людьми], хуже, чем дикие звери; что у них не было религии и они ничему не поклонялись; что жили они без законов и добрых обычаев, а как звери в горах, без селений и домов, и что ели они человеческое мясо, а чтобы иметь его, они совершали набеги на соседние провинции и поедали всех, попадавших им в плен, не