Шрифт:
Закладка:
– Да.
– Расскажите ему. Он захочет проверить, но тем лучше. Это его заинтересует. Вот документы, как я обещал. – Он не без затруднений достал из кармана пиджака два конверта и пододвинул их Эрику. – Это от Дэвида Бутби. Условия аренды и прочий юридический goulash. Вам нужно будет подписать бумаги, и я отправлю их завтра с посыльным. Чек при вас?
Он дождался кивка Эрика и продолжил:
– Второй для Уолтера Берг… то есть… Боша Циммермана. Подробный перечень того, что нам понадобится. Если он будет упираться, скажите, что я настаиваю на субботнем вечере и также настаиваю на отеле «Уистлер».
Они договорились о месте для съемок еще при обмене письмами; и хотя Эрик ничего не знал об этом отеле, он доверился мнению великого человека.
– Он может сказать, что делать фильм в «Уистлере» слишком опасно, но вы заверите его, что с нами будет пожарный инспектор. И отель ничуть не опаснее бассейна в Пальметто или школы Роберта Смолла. По крайней мере, это место мне хорошо знакомо. Два часа от города. Нам не о чем беспокоиться. В свое время я часто приезжал туда на уик-энд. Мой мальчик, у них там было такое казино на нижнем этаже, что замурлычешь.
Эрик понятия не имел, что это означает, но заулыбался и закивал, потом достал ручку и подписал все, что требовалось, включая чек на пять тысяч долларов агентству Бутби в Пиньон-Хиллз.
Остаток вечера они провели в разговорах о том о сем, начиная с фильмов Шевановски и заканчивая краткосрочными финансовыми вложениями Ван Хельсинга в гонки «Гран-при», а также другими его рискованными предприятиями по всему миру: макаронной фабрикой в Шанхае, парфюмерным магазином в Женеве и линией лыжного снаряжения в Париже.
– Поиск предназначения, – сказал великий режиссер, оторвавшись ненадолго от поедания икры. – Верно?
– Никогда не задумывался, – последовал ответ после недолгого размышления. – Но… ja… можно сказать и так.
– Ваше знаменитое имя. Ваше предназначение. Вот увидите.
Почему-то Эрик посчитал, что ничего волшебнее этого ему еще в жизни не говорили.
Ужин подходил к концу, когда ветхий джентльмен пережил еще один приступ, довольно жестокий на сей раз, так что официант и метрдотель пусть и не выразили искреннего сочувствия, но хотя бы предложили вызвать «скорую». Однако Шевановски отмахнулся от них и сам совладал с недугом.
– Простите, – просипел он Эрику. – У меня небольшие проблемы со здоровьем. Мне уже скоро восемьдесят девять. Мой врач предупреждает, что мне нельзя есть и пить все то, без чего жизнь уже не так хороша. Мои машины! Вы должны их увидеть!
– Да, сэр. Надеюсь на это.
– Машины, – повторил Шевановски и словно бы уплыл ненадолго в мир отрешенных грез. А затем, выскочив из них, вдруг заявил: – О! У меня идея! Вы возьмете мой «мазерати». А я скажу, чтобы мне вызвали такси.
– Я не могу, сэр! Хотя… это прекрасная машина.
– Она ваша, наслаждайтесь сколько угодно. Только захватите меня в субботу вечером, и мы поедем вместе. А мне все равно нужно заскочить к моему врачу по дороге домой. Он даст мне таблетки.
– К врачу, сэр? Так поздно?
– За таблетками, – объяснил Шевановски. – Те деньги, что я плачу Джерому Коваксу, дают мне право постучать в его дверь даже посреди ночи. Такому старику, как я. Официант! – позвал он все тем же тонким, дребезжащим голосом. – Счет, пожалуйста!
Выйдя на улицу, Эрик вызвался подождать такси вместе с великим человеком, но Шевановски оперся на трость обеими руками и сказал:
– Ну же, забирайте мою машину! Она создана для таких стройных плейбоев, как вы. Пользуйтесь ею сколько захотите. В округе хватает ночных клубов. Наслаждайтесь!
Он легонько подтолкнул Эрика концом трости, при этом пошатнулся и едва не упал, но один из парковщиков поддержал его.
– Поезжайте, – повторил Шевановски. – Увидимся в субботу. Не забудьте, два часа езды.
«Мазерати» вырулил из-за угла, дрожа от сдерживаемой силы. Садясь за руль, Эрик сказал на прощанье: «Сломайте ногу!» – потому что слышал, будто бы это принятое в Голливуде пожелание счастья. Великий человек стоял, сгорбившись, словно кривое дерево, и опираясь обеими руками на трость, чтобы удержать свое тщедушное тело. Он смотрел не отрываясь на уходящий вдаль бульвар Ла Сьенга, словно наблюдая за призраками, мелькавшими туда-сюда в том мире, каким он был прежде.
Эрик рассудил, что может и впрямь отыскать какой-нибудь милый музыкальный клуб и отпраздновать там знаменательное событие, поскольку такому стройному плейбою еще рановато возвращаться обратно в «Холидей Инн».
Он бросил последний взгляд на режиссера своего будущего и помчался вперед со всей ревущей под ним мощью.
* * *
Быстрая перемотка вперед на вечер субботы.
– Прекрасная машина, – сказал Эрик. – Но она ест бензин галлонами и стоит очень дорого, ja?
– О да, – ответил Шевановски, утопавший в мягком сиденье. – Но разве не все прекрасные вещи стоят очень дорого?
– Согласен.
Они ехали на север по Пятнадцатой федеральной трассе. Янтарные отблески придорожных фонарей скакали по капоту. Туда же, на север, направлялся огромный караван больших грузовиков, и порой какой-нибудь безумный водитель, поравнявшись с «мазерати», начинал газовать, словно приглашая устроить гонку. Однако Эрик за рулем был тверд и рассудителен, не проявляя ни малейшего интереса к состязанию, которое «бора», несомненно, выиграла бы.
– Приятный вечер! – сказал великий человек. – Я очень волнуюсь, Эрик. Как я ждал его!
Эрик кивнул. Они опаздывали. Когда час назад Эрик подъехал к белокаменному особняку Шевановски на Сисеро-Сёркл в Беверли-Хиллз, у дверей его встретила высокая худая женщина в синем деловом костюме. На вид ей было почти столько же, сколько и самому режиссеру, а еще она носила парик, по виду которого сразу можно было догадаться, что это парик. Женщина сказала, что мистер Шевановски
