После двухдневного боя и пребывания почти все время под открытым небом все мы испытывали чувство зверского голода. Выданный заплесневелый и промерзший насквозь хлеб приходилось есть, отковыривая куски штыком. Желтое с черными пятнами сало вызывало отвращение. К вечеру первого дня пребывания в резерве удалось найти путевого сторожа, желающего продать нам барана. Собрали по карманам необходимую сумму и получили живого барана. Резать его никто из нас не хотел. Наконец, кто-то решился застрелить беднягу. Видя нашу «неприспособленность к жизни», сторож предложил освежевать барана, если мы дадим ему шкуру. Конечно, мы с радостью согласились. Тушу разрезали на кусочки, и каждый, нанизав на шомпол свою часть, поджаривал ее на костре. То был первый урок приспособления к жизни в Добровольческой армии петербургских юнкеров.

Нам прислали пехотных офицеров, занявших места взводных и полуротных командиров. В строевом отношении роту принял поручик Костандов, но и наш командир капитан Шаколи остался с нами. После короткой молитвы мы отправились на вокзал и погрузились в поданный состав. Долго ждали отправки – оказалось, что машинист не хочет нас везти, так как «Викжель» (Всероссийский исполнительный комитет железнодорожников) держит нейтралитет. Донское командование занялось уговорами. Пользуясь темнотой, машинист скрылся. Тогда капитан Шаколи вызвал юнкеров-путейцев и технологов, отбывавших летнюю практику машинистами. Вызвались юнкера Раскин и Ф. Эти машинисты долго потом обслуживали наш состав. Юнкер же Р. получил пожизненное прозвище Викжель.

Поздно ночью, в полной темноте двинулся в путь наш эшелон. Грязные, холодные товарные вагоны тускло освещались свечами. Неопытные машинисты «дергали состав» и вели его медленной скоростью, ожидая попыток вызвать крушение. Казалось, все кругом враждебно, а впереди ждут нас потерпевшие неудачу наши немногочисленные соратники.

Настроение поддерживалось несмолкаемыми песнями, связывающими нас со славным прошлым. Оно обязывало нас двигаться по выбранному пути. Продрогшие и сонные, прибыли мы на станцию Кизитеринку. Все помещения ее были наполнены вповалку спавшими юнкерами и кадетами. Люди настолько утомились, что не чувствовали, когда проходившие наступали им на тело. После неудачи настроение у них было неважное. Я спросил про знакомого юнкера-павловца. Ответили – убит.

Опасаясь ночного нападения, капитан Шаколи «заблиндировал» шпалами открытую платформу и приспособил ее для пулеметов. Юнкера на руках выдвинули это сооружение на линию заставы.

С рассветом первая рота юнкеров-константиновцев повела наступление на город Нахичевань правее железной дороги. Навстречу ей вышли густые цепи большевиков – матросов и рабочих. Их поддерживала судовая артиллерия с Дона. 3-й Константиновский и 4-й Михайловский взводы залегли на линии окраинных огородов станицы Александровской, прикрывая станицу и станцию.

Обойденная с флангов, 1-я полурота отошла к станице, и до темноты мы пролежали под сильным огнем, неся потери. Ночью огонь прекратился, и, выставив охранение, мы отошли на станцию.

На другой день в наступление пошла 2-я полурота. Командир 3-го взвода поручик 148-го Каспийского полка Харламов вызвал охотников обнаружить противника. Вызвалось трое. Только что мы поднялись на ближайший гребень возвышенности, как увидели подымающуюся нам навстречу густую цепь. Резко выделялись черные фигуры матросов и рабочих. Мы легли на землю и открыли огонь. На наше счастье, красные сделали то же.

Через несколько минут подошел наш взвод, и мы оказались на правом фланге цепи. Поручик Харламов, положив цепь, управлял огнем. Сам же, стоя, с руки бил красных. Мы пытались встать, но он резко приказал нам лечь, заявив, что стоять может только командир. Скоро он упал, раненный в кость ноги, а за ним и заменивший его, тоже раненный, взводный портупей-юнкер Голицынский. Санитаров не было, цепь таяла, относя в тыл раненых и их винтовки.

Красные стали обходить нас с правого фланга, и отделенный портупей-юнкер Иегулов подал команду:

– Правофланговому отделению занять положение, перпендикулярное существующему!

Долго мы потом вспоминали это «восстанавливание перпендикуляра к цепи». Но тогда было не до смеха, и, загнув фланг, мы удачно залпами отбили красных.

Одновременно наступали и отходили юнкера-казаки, но мы слышали только их ружейный и пулеметный огонь. К вечеру отошли к станице. Долго еще пришлось нам лежать в замерзшей степи в сторожевом охранении. Выручил нас единственный раненый, но оставшийся в строю офицер – командир 4-го взвода, поручик 5-го пулеметного полка Гегеман, сменивший нас и пославший нас на станцию.

За эти два дня мы потеряли убитыми 5 юнкеров: старший портупей-юнкер Неклюдов (правовед), юнкер Певцов (2-й Московский корпус), юнкер Баранов (студент) и кадет Донского корпуса Горбачев. Юнкер Малькевич (2-й кадетский корпус) был смертельно ранен и умер в Новочеркасске. Ранено было пять офицеров и 29 юнкеров. Красные стреляли из старых французских винтовок Гра. Крупные пули с тупыми концами оставляли тяжелые ранения.

Сменила нас подошедшая студенческая дружина, старики станицы Аксайской и часть (добровольцы) 6-го пластунского батальона. Следующие три дня мы были в резерве, находясь в готовности на станции и ночуя в холодных вагонах и случайных помещениях. Наскоро посланная батарея не имела кухни. Нам прислали только пожелтевшее сало и насквозь промерзший серый хлеб. Юнкерские шинели не спасали от холода. На станцию прибыло несколько дам-казачек во главе с Ольгой К. Мягковой. Они привезли нам шоколад и теплые перчатки. Они не предполагали, что у нас нет теплых вещей и горячей пищи. Тотчас же они организовали заботу о раненых и питательный пункт. Эвакуацию раненых, доставку боеприпасов и продуктов производили все те же наши юнкера-машинисты.

Часть юнкеров под командой капитана Шаколи была послана занять места номеров в казачьей батарее. Ездовые казаки согласились привезти орудия, но номера воевать не хотели. Здесь впервые юнкера-артиллеристы стреляли по красным из орудий. Я же с двумя десятками юнкеров попал в команду бомбометчиков и минометчиков. Мы произвели только пробную стрельбу по Дону.

30 ноября на станцию прибыл атаман Каледин. К его вагону и паровозу выставили караул сводной юнкерской батареи. Утром 1 декабря началось согласованное наступление на Ростов. От станицы Николаевской шел наказной атаман генерал Назаров с возвращающимися с фронта казаками. От Кизитеринки – юнкера-добровольцы и казаки, прибывший из Новочеркасска офицерский отряд, студенческая дружина, сводная сотня 6-го Донского пластунского батальона, пулеметная команда 5-го пластунского батальона, дружина аксайских стариков и 4 орудия казачьей батареи с номерами юнкерами-добровольцами. Красные испугались окружения и рассеялись без боя. Команда бомбометчиков предназначалась для уличного боя. Для перевозки материальной части нам дали две одноконные повозки. Наши бедные клячи с трудом поднимали тяжелый груз на заснеженных холмах.

Так как шли мы по каким-то тропинкам и колеса скользили на подъемах, юнкерам приходилось помогать лошадям втаскивать повозки. Уже в темноте вошли мы в