Наступившая зима не позволила Ли отдохнуть. Его люди делали все возможное, чтобы построить временные убежища, а Ли продолжал жить в палатке, хотя поблизости имелся свободный дом. Его штаб, по словам младшего сына, Роберта, недавно получившего звание лейтенанта из артиллериста в штабе своего брата Руни, "был очень непритязательным, состоял из трех или четырех "стенных палаток" и нескольких более обычных, установленных на краю старого соснового поля, рядом с группой лесных деревьев, из которых он черпал дрова".

Роберт говорит, что покои его отца были "довольно удручающими", но Ли был полон решимости разделить неудобства своих людей. Нехватка припасов грозила армии Ли голодной смертью, а лошади были доведены до плачевного состояния - это вызывало серьезную озабоченность, поскольку грозило покалечить как кавалерию Ли, так и его артиллерию. * Несмотря на постоянные призывы Ли, правительство Конфедерации не смогло организовать и поддерживать запасы продовольствия и фуража. Дуглас Саутхолл Фримен пишет, что "призывы и предупреждения Ли не смогли сделать больше, чем просто поддержать жизнь армии". Людям действительно везло, если они получали "четверть фунта бекона, 18 унций муки, 10 фунтов риса на каждые 100 человек каждый третий день, а также несколько горошин и небольшое количество сухофруктов время от времени, когда их удавалось достать". В результате большая часть армии Конфедерации страдала от цинги, дизентерии, обморожения и истощения, а многие лошади погибли от голода и холода. Генерал-майор Фуллер не ошибается, когда обвиняет Ли в том, что тот недостаточно настойчив: "Его мольбы настолько тактичны, что ими пренебрегают. Он никогда не громит их". Это правда, что Ли слишком полагался на несгибаемый дух своих войск, а не на мирские детали снабжения. Кроме того, он уклонялся от тотальной конфронтации с президентом Дэвисом и Конгрессом Конфедерации, которые в этом вопросе оставались безучастными.

Фредериксбург находится всего в шестидесяти милях от Ричмонда, и никто из солдат Ли не отказал бы ему в нескольких днях отдыха с семьей. Но Ли также не брал отпуск, потому что его люди его не получали. Это было ошибкой, поскольку ему был необходим отдых, чтобы эффективно командовать. На Рождество он написал своей дочери Милдред: "Не могу передать словами, как я жажду увидеть тебя, когда наступит немного тишины. Мои мысли возвращаются к тебе, твоим сестрам и твоей матери; мое сердце болит о нашем воссоединении. Твоих братьев я вижу изредка. Сегодня утром Фицхью проехал мимо со своим молодым адъютантом [Робом] во главе бригады, направляясь вверх по Раппаханноку".

В тот же день он написал Мэри: "Но что за жестокая вещь - война, разлучающая и разрушающая семьи, омрачающая самую чистую радость и счастье, дарованные нам Богом в этом мире", и добавил: "Мое сердце кровью обливается при гибели каждого из наших доблестных мужчин". Простота и искренность Ли проявляются здесь, например, в его решении выполнить указания завещания своего тестя и вручить всем рабам Кустиса "бумаги об их манумиссии", освободив их, как того хотел мистер Кустис. "Что касается освобождения людей, то я хочу продвинуться в этом деле настолько, насколько смогу", - писал он. "Я надеюсь, что все они будут хорошо себя вести. Я хотел бы, если бы мог, удовлетворить их потребности и увидеть, как они устроены наилучшим образом. Но это невозможно. Все, кто пожелает, могут покинуть государство до окончания войны... [Эти люди] имеют право на свободу, и я хочу дать им ее". Прокламация Линкольна об эмансипации в принципе освободила всех рабов в штатах Конфедерации 1 января 1863 года, но на практике рабство в этих штатах сохранялось до конца войны (за исключением тех случаев, когда их часть была оккупирована армией Союза), и прокламация никак не повлияла на решимость обоих Лисов как можно точнее выполнить условия завещания мистера Кустиса в отношении его рабов.

Пожалуй, единственным положительным моментом зимы стало то, что Военное министерство последовало разумному предложению Ли переплавить некоторые старые бронзовые пушки армии, чтобы сделать из них 12-фунтовые "Наполеоны" - орудия, которые предпочитал Ли. Это позволило бы сократить количество орудий разных калибров и упростить их производство.

Тем временем погода с каждым днем становилась все суровее и суровее. "[Снег] был почти до колен, когда я вышел сегодня утром, - писал Ли Мэри, - и наших бедных лошадей занесло. Мы откопали их и немного открыли проходы, но это будет ужасно, и дороги станут непроходимыми. Боюсь, что наши короткие пайки для людей и лошадей придется сократить". Даже когда Военному министерству удалось выделить несколько животных, чтобы накормить людей, к моменту их прибытия они были настолько худыми, что Ли не мог приказать их зарезать. Ни одна американская армия не страдала так со времен зимовки Джорджа Вашингтона в Вэлли-Фордж.

Здоровье самого Ли, обычно столь крепкое, на какое-то время подвело. Он плохо спал, а постоянная инфекция горла переросла в перикардит, лечение которого тогда сводилось к отдыху и протиранию грудной клетки йодом. Диагноз оказался неверным; вероятно, Ли страдал от начинающейся болезни сердца, артериосклероза, стенокардии или даже небольшого сердечного приступа. Те же симптомы - боль в груди, боль в левой руке и одышка - повторились незадолго до Геттисберга. Даже зимой 1862 года его состояние было настолько серьезным, что его уговорили переехать из палатки в соседний дом. Окруженный незнакомыми людьми, какими бы добрыми они ни были, он тосковал по уединению в своей палатке. Он считал, что выход на свежий воздух в "Путешественнике" будет для него лучше любого лекарства, и жаловался, что "доктора прощупывают меня по всему телу, как старый паровой котел, прежде чем вынести приговор". Некоторые историки, в том числе Эмори М. Томас, предполагали, что Ли мог ощутить первые признаки проблем с сердцем еще во время своего последнего похода в Техас, но мало кто задумывался о том, как артериосклероз мог повлиять на его рассудок в течение следующих трех лет.

Великие полководцы обычно сравнительно молодые люди, а Ли было уже пятьдесят пять. Он почти наверняка использовал физические резервы, которых у него не было. В его возрасте зимовка в палатке, когда на его плечах лежит выживание Конфедерации, должна была подвергнуть его огромному напряжению, как бы тщательно он это ни скрывал.

Многое из того, что происходило в последние два года войны, становится более логичным, если предположить, что Ли приближался к старости и имел проблемы с сердечно-сосудистой системой.

К первой неделе апреля ему стало немного лучше, хотя он все еще жаловался на усталость. Весна означала, что ему снова предстоит возобновить войну, хотя "Боевой Джо" Хукер дал