После этого попрощавшись с бойцом, мы с напарником погрузились в будку и, накрывшись тулупами уснули, а батька Степан, устроившись на козлах, повёз нас в тыл по укатанной дороге. Его задача отвезти нас за ночь на край обороны дивизии, где был стык с другой частью. Следующий день я планировал провести там, надеюсь, слухи о наших методах до тех немцев ещё не дошли. Волк, иногда вскидываясь, спал в ногах, грея их как буржуйка.

Следующий день прошёл не менее продуктивно, очень даже хорошо прошёл. Я использовал разные хитрости и примочки, настреляв тринадцать немцев. Казалось бы, мало, так-то оно так, да не так, из них семь были офицерами, на ложные атаки выглядывали, два корректировщика и почти в полном составе экипаж танка. Удалось по счастливой случайности его подловить во время обеда, жаль, пятый танкист успел спрыгнуть в капонир и укрыться в нём.

Вот на третий день мы работали на другом краю позиции дивизии, тоже на стыке. Нас сюда батька Степан довёз за ночь, пока мы спали. Сам он днём отсыпался. Продолжая использовать разные хитрости, мы сняли шесть офицеров, один был в звании полковника, напарник разобрался в знаках различия. Мне кажется, брехал, слишком далеко, но немцы сами подтвердили, когда я их волну слушал, был убит командир полка. Его вполне официально записали на меня, лично комполка приезжал, благодарил. Он же вчерашний боевой листок подарил, там описывались наши с Ластиным действия, и сколько немцев за это время было уничтожено. Оказалось, пользуясь моментом, он по телефону связывался со своими коллегами и давал материал для боевого листка. Да-да, коллегами. Выяснилось, что Ластин был военным корреспондентом и вёл полную запись всех наших действий. Так что, когда третий день закончился и батька Степан повёз нас, крепко спавших, в штаб дивизии, на моём счету было пятьдесят три официально подтверждённых и шесть не подтверждённых немцев. Уже неплохо, есть чем гордиться. Теперь можно со спокойной совестью возвращаться домой, что мог – я сделал.

Разбудил меня шум снаружи. Кто-то проходил мимо, скрипя снегом. Проснувшись, сам я разбудил напарника. Скинув тулупы, мы выпустили сначала Волка, тот отбежал в сторону по своим надобностям, видать давно терпел, ну и следом мы выбрались. Будка стояла в лесу у землянок, именно сюда перебазировался штаб дивизии за эти три дня. Лошадь распрягли, обиходили, Степан за этим строго следил. Неподалёку стоял часовой, что также и за нами приглядывал, охраняя. Потянувшись, тело затекло, я осмотрелся и поинтересовался у старшего политрука:

– Интересно, тут поесть можно где? Горяченького?

– Было бы неплохо, – оживился тот.

В это время я заметил торопливо идущего в мою сторону отца. К сожалению, нормально попрощаться не получилось, в Москву уходила одна из тыловых колонн, и меня поторопились посадить на неё. Ладно, хоть покормить от пуза успели, не забыв про Волка. Часть трофеев я отцу отдал, оба котелка, ТТ, часть мелочовки с немцев. Вот часы отдавать не стал. У отца свои имелись. Радиостанцию приняли радисты из роты связи, вместе с батареями, а будку со всеми припасами забрал политотдел дивизии. Сразу лапу наложили. Батька Степан, забрав свою винтовку и сидор, попрощавшись, ушёл в свой батальон. Мы также простились с напарником, обменявшись адресами почт. Потом я поговорил с комдивом, сразу после завтрака. Тот похлопал по плечу, сказал, что ему докладывали командиры полков о моих действиях, странно и необычно я работал в роли снайпера, но на удивление очень продуктивно и хорошо, это все признавали. То есть эти мои новые методы работали, другие снайперы это тоже признали.

Я ему посоветовал сформировать взвод снайперов личного подчинения и группу антиснайперов, чтобы можно было посылать их на разные участки, если там сложилось тяжёлое положение. Тот обещал подумать, так что мне выдали на руки карточку стрелка со всеми отметками, это мой документ, комдив тоже его подписал, и комиссар отметился. Помимо того, подарили дивизионный «Боевой листок», свежий, там снова нас поминали. Первый у меня уже был, сохраню оба. Нас с Ластиным сфотографировали на фоне будки. Я держал на сгибе руки винтовку, а у того на груди был трофейный автомат. Надеюсь, снимок получился хороший, точнее снимки, тот их с десяток сделал, с разных ракурсов, нам разные положения приходилось принимать. Отец снимок потом пришлёт. Комдив, когда я уже хотел бежать к «полуторке», пообещал представить меня к награде. Добавив, что недоумевает, почему меня не наградили за те пять сбитых бомбардировщиков и уничтоженных немцев. Вот на этой ноте мы и расстались. Отец лично захлопнул дверцу грузовика, и мы, втянувшись в колонну, покатили в сторону столицы.

Спать не хотелось, уже выспался, так что, поглядывая, как там Волк, кузов был открытым, лишь смотрел на дорогу и обочины. Одет я был в принципе легко, валенки, ватные штаны, свитер и телогрейка поверх. Ну и ушанка, про перчатки я уж и не говорю. Тулуп мой был в кузове на санках. Я уже начал подмерзать, когда вдруг машины стали останавливаться и водители разбегаться.

– Воздух! – крикнул водитель, и через миг кабина оказалась пуста, лишь дверь распахнута.

Спокойно, но быстро выбравшись из кузова, я скинул санки и, прихватив Волка, отбежал в сторону, где залёг в снегу. Жаль, маскхалат свёрнут в санках, на фоне снега я был хорошо виден. Поэтому, выдернув простыню, накрыл себя, санки и Волка. Ну хоть так.

За три дня я работу немецкой авиации увидел во второй раз, первые два дня погода нас радовала, нелётная, а вот в третий день, когда я полковника снял, рассмотрел, как те летали, и один раз бомбёжку вдалеке. И вот теперь во второй раз. Три штурмовика поработали пушками и пулемётами, не тратя бомбы. Все шесть машин или полыхали, или были серьёзно повреждены. Единственная зенитка счетверённых пулемётов пыталась выставить заградительный огонь, но исчезла в пламени взрыва. Взрывы небольшие были, кажется, пушки тут работали, ну и наложились взрывы бака и боезапаса. Когда самолеты полетели дальше, в наш тыл, видимо на нас они по пути отвлеклись, я встал, отряхнулся, Волк тоже поднялся, с интересом косясь в сторону горевшей техники, там было три дымных столба. Махнув рукой своему водителю, что, мол, сам доберусь, выбравшись на дорогу, я двинул дальше. Кстати, тот грузовик, на котором я ехал, тоже полыхал. Хорошо, ещё пустые