— Кира мы в подземелье, — снова вызвал Ольгерд. — Если ты не поторопишься, нас казнят.

— Что ты там шепчешь, смерд?

Ольгерд получил пинок сапогом в спину. Охрана вернулась. Судя по всему, это был офицер. Человек в потертых доспехах и красном плаще пнул дверцу клетки и проорал:

— Эй красотка, время пришло!

Фигура в балахоне отложила свои приготовления и с той стороны дверцы лязгнул засов.

— Будь готов, — бросил Норман. — Я выиграю тебе время.

Прежде чем Ольгерд ответил, стражники рывком постаивали их на ноги и втолкнули в клеть. Норман освободил руки, как только дверка закрылась. Он подпер ее ногой и задвинул засов. Однако стража и ухом не повела. Недобро посмеиваясь, солдаты поднялись по ступеням и покинули зал. Норман сразу обратил внимание на стеллаж, увешанный оружием. Беззвучно скользнув к нему, он быстро обзавелся клинком. Решив не терять время, он атаковал первым…

Женщина в потертом черном балахоне, (а это была именно женщина), легко увернулась от его выпада.

— Ты выбрал смерть с оружием в руках? — мягко спросила она. — Это достойный выбор.

Ольгерд не сразу понял, что случилось, но следующий бросок Нормана стал последним. Лишь только капли его крови упали на пол, тело вспыхнуло синим пламенем и испарилось в долю секунды.

— Что… что это было? — спросил Ольгерд вслух.

— Милосердие… — так же мягко ответила женщина.

— Какое к чертям милосердие? — выкрикнул он в сердцах. — Ты человека убила!

Опасливо глядя на женщину, Ольгерд встал на круглую решетку, украшенную замысловатым орнаментом, и заглянул под нее. В небольшом каменном углублении стояла вода. Прозрачная как слеза, несмотря на то что минуту назад здесь была кровь.

— Это что, фокус такой? — осторожно спросил он. — Где кровь… где тело?

— Я дарую лишь быструю смерть. Алтарь избавляет дух от оков плоти, — терпеливо пояснила она.

— Алтарь?

— Ты стоишь на нем, чужестранец, — она провела ногой по железной решетке.

— Кто ты?

— Я Ками… жрица милосердия, — представилась женщина, скидывая капюшон.

Ольгерд на миг забыл, где находится. Лик женщины был столь же прекрасен и беспристрастен, как и ее голос. Серые, почти бесцветные глаза в купе с бледной, словно мелованной кожей и пугали, и восхищали одновременно. Длинные светлые волосы Ками были собраны в плотную толстую косу, что уходила под балахон. Прямой, чуть вздернутый нос, округлые дуги бровей и нежно розовые губы не выражали ровным счетом ничего. Ни единой эмоции. Даже убив человека, это создание оставалось безмятежным и умиротворенным.

— Ты выбрал свой путь? — спросила она.

Ольгерд вздрогнул. Он сам не заметил, как засмотрелся на нее.

— Твой друг верно северянин? Смерть с оружием в руках предпочитают обычно они.

— Ты даешь мне выбор? — удивился он.

— Ты волен уйти из жизни любым желаемым способом. Моя обязанность сделать твою смерть быстрой и безболезненной. Ты тоже выберешь меч?

Ольгерд задумчиво покачал головой. Он тянул время.

— Может быть яд? — переложила она. — Кровопускание, укол в сердце, сонное зелье?

Он снова отказался.

— Обезглавливание? Перелом шейных позвонков? Я знаю сотни способов умерщвления. Уверяю, больно не будет.

— Вы очень любезны, Ками, но сегодня смерть не входила в мои планы, — криво улыбнулся он.

— Уверен? — она вздохнула. — Пойми, чужеземец, если этого не сделаю я, это сделает стража.

— Постой… — Ольгерд уцепился за логику. — Разве есть выбор?

— Выбор всегда есть… но в твоем случае лучше пасть от моей руки. Воины здесь жестоки и неумелы, они не убъют тебя сразу. Ты пройдешь через пытки и унижения.

— А почему засов в этой клетке изнутри? — спросил он вдруг.

— Потому, что здесь мои владения. Этот кусок священной земли был выкуплен церковью милосердия для совершения обрядов. Стража не вправе входить сюда, а я не вправе выходить отсюда.

— Ты… пленник?

— Я всего лишь скромная жрица культа. Здесь моя святыня. Все что нужно приносят, иного не требуется.

— Понятно… А скажи скромная жрица, если я задвину этот засов и просто посижу в твоей клетке?

Ками задумалась. Такой просьбой ее ни разу не огорошивали. С другой стороны, она редко общалась с людьми… подолгу. А этот человек был весьма необычен.

— Солдаты скоро вернутся. Если ты не желаешь принять милосердие из моих рук, я не вправе причинять тебе вред. Стража надо мной тоже не имеет власти. Лишь священный синод имеет на это право.

— То есть я могу быть здесь сколько угодно долго?

— Получается, что так… — подтвердила Ками.

— В таком случае, ты не против, если я здесь подожду? — Он проверил засов и подпер дверь какой-то кованной хренотенью. — Видишь ли, я кое кого жду, но она задерживается.

Ольгерд, немного осмелев, уселся на небольшой коврик. Он был спокоен внутренне, но сердце отбивало не свойственный ему такт. Нужно было немного выждать.

— Почему ты так странно смотришь на меня? — спросила жрица.

— Я бы сказал, что ты слишком красива для убийцы. Как-то не вяжется, — пояснил он.

— Сестрой милосердия может стать далеко не каждая женщина. Отбирают лишь лучших. Самых красивых, сильных и волевых. Мы держим свои тела и души в чистоте и строгости. Ибо помыслы наши должны быть чисты, дабы сомнения не туманили разум.

— Интересная концепция… — тень сарказма промелькнула в его голосе.

— Желаешь взглянуть? — Ками мягко шагнула навстречу и сбросила балахон до локтей, открывая свое мускулистое тело на обозрение.

Душой она не кривила. Имея немалый рост, дева сия обладала развитой, гармоничной мускулатурой. Ее скромная выпирающая грудь и промежность были прикрыты лишь кожаной перевязью, которая опоясывала ее тело вместо одежды, скрепляясь на пересечениях потертыми стальными кольцами. Черная кожа сего одеяния резко контрастировала с ее собственной, мертвенно бледной кожей. На широком ремне вдоль бедра крепились разъемные ножны с клинком, весьма удобные для скрытого ношения. Для того чтобы нанести внезапный удар оружие из них полностью доставать было не нужно. Такие вещички больше подходят наемным убийцам нежели жрице милосердия.

— Не передумал? — она слегка улыбнулась. — Я могу даровать покой в нежных объятиях.

— Ага… — Ольгерд слегка покраснел. — Так тоже можно?

— Ну конечно! — оживилась она. — Поверь, это бывает весьма приятно.

— Гм… отдать душу богам на пике экстаза, конечно поэтично, но я воздержусь, если вы не против.

— Жаль… — она натянуто улыбнулась. — Твое право, чужеземец.

Накинув свой балахон обратно жрица еще пару секунд стояла у него над душой, в надежде что Ольгерд передумает. Поняв, что этого не будет, она вернулась к небольшому церемониальному столу и продолжила прерванные стражей занятия. Снова пахнуло пряными благовониями, по клетке пополз сизоватый густой дымок.

Прошло больше часа. Кира так и