Шрифт:
Закладка:
— Что я могу предложить ему?
— Оружие, кредиты, политическую поддержку.
— Наши авиа и морские базы в Египте, Кении, Иордании как аэродромы подскока и снабжения?
— Почему нет. Все, что угодно за их счет, — растянув тонкие губы, хищно улыбнулся Черчилль, затягиваясь наполовину выкуренной сигарой и допивая второй за утро баллон коньяка.
— Если задача втравить немцев в войну с русскими, то есть ли резон сосредотачиваться на восточной Африке?
— Лишним не будет. Это отвлечет часть сил врага. Запомните золотое правило, сэр Энтони, поджигайте у русских все, что горит. И щедро подливайте в огонь керосин! Только так! Нам необходимо вбить клин между старой Европой и Россией. Быстро это сделать не получится, но постепенно… Когда противоречия накопятся, вот тогда и наступит время главного удара!
И в мерном гудении всех четырех мощных моторов, и в ощутимой даже сквозь многослойную обшивку корабля его величества «Зулу» вибрации, идущей от работающих без умолку многометровых винтов, сэру Энтони все так же слышалось: «Правь Британия волнами… Никогда британцы не станут рабами…»
Да, задачу премьер-министр перед ним поставил небанальную. Но это не пугало Идена. В конце концов, за ним стояла вся многовековая история и мощь империи. И он верил в свою звезду.
Вскоре родные белые скалы остались позади. Корабль пролетел над Дуврским проливом, и, пройдя сквозь бельгийское воздушное пространство, взял курс на юго-восток. Тем самым было положено начало большому европейскому турне — своей новой миссии, имеющей принципиальное значение, как особо отметил Черчилль.
Первой столицей на континенте глава МИД Великобритании выбрал Берлин. И это, конечно, было не случайно. Ключи от будущего находились в руках подданных германского кайзера. Но вот говорить об этом англичанин своим визави отнюдь не собирался. Цель всего намеченного вояжа была проста — в связи с провалом наступления японской армии на Чунцин, в условиях наращивания участия русского флота, пусть пока и под видом наемников, следовало немедленно приступить к формированию новой коалиции, нацеленной против России.
Чрезвычайные обстоятельства требовали решительных мер. Поэтому сэр Энтони планировал, нигде не задерживаясь подолгу, буквально за десять дней успеть встретиться с руководителями всех основных правительств Европы, изложив им свое видение момента и сформулировав свои предложения.
Сейчас ему предстояла встреча с коллегой — министром иностранных дел Германской империи Францем фон Папеном. Они много раз встречались в тридцатых годах, затем провальные выборы задвинули их партии в оппозицию, но относительно недавно удачно проведенные избирательные компании вернули обоих политиков на властный олимп.
— Франц, — в силу давнего знакомства они давно договорились обращаться друг к другу в приватной обстановке по имени, да и откровенному англофилу фон Папену такая фамильярность даже льстила, — вы же понимаете, что спокойствие Германии обеспечивается лишь опасениями русских воевать на два фронта и, скажем так, осторожностью, граничащей с трусостью, царя Александра. Но такая ситуация будет до тех пор, пока армия микадо сильна. Если они разгромят Японию, то вы останетесь с ними один на один. Петербург, получив надежную опору на востоке, сможет всеми силами развернуться на запад. Не мне вам напоминать, что Париж давно грезит реваншем, желая вернуть Эльзас и Лотарингию.
— Это исторически немецкие земли!
— Вопрос трактовки, милейший Франц. Всего лишь вопрос трактовки. Можно ведь и с такой точки зрения на него смотреть из Лондона, а можно и наоборот…
— Вы допускаете столь ощутимую смену позиции?
— Это обсуждаемо. В определенных обстоятельствах.
— Слушаю вас внимательно, сэр Энтони.
— Вернемся к реалиям дальневосточной политики русских. Мало того, что они, победив японцев, смогут увереннее себя чувствовать в политике и в военном аспекте, но еще и заполучат почти в безраздельное владение Китай и Корею! А это огромные рынки, на которые русские никого не пустят. А стало быть, еще разбогатеют, усилятся и почти наверняка смогут развернуть свою пребывающую долгое время в стагнации экономику к росту!
— Какова роль США в ваших планах?
— Об этом лучше спросить у самих североамериканцев. Позволю себе предположить, что они тоже заинтересованы в сдерживании азиатских орд.
— Что вы предлагаете? Заключить с узкоглазыми военный союз и объявить русским ультиматум? Париж только того и ждет! И уже не они, а мы получим войну на два фронта! Британия ведь в лучшем случае останется нейтральной! Нет, о войне с Россией мы можем говорить только при условии, что вы и США будете на нашей стороне.
— Вы торгуетесь, милейший Франц. Но ведь это не у нас, а у вас отнюдь не лучшие расклады… Подумайте…
— Война будет очень дорого стоить нам. В чем выгода? Кусок Польши? Не смешно! Я не думаю, что русские ударят первыми. Они даже после всех провокаций японцев не спешили начинать войну.
— Так чего же вы хотите?
— Нам нужен надежный тыл. Иначе говоря, север и восток Франции. Раз. Ваш дружественный нейтралитет, гарантии неучастия США на стороне русских и доступ к торговле в британских колониях на равных условиях с английскими коммерсантами!
— Не слишком ли жирный кусок?
— Пусть побеждает сильнейший. Я верю в честную конкуренцию! Откройте нам свои колониальные рынки! И тем самым подтвердите свои добрые намерения.
— Это очень много. Выбирайте что-то одно. Или Франция, или торговля.
— Тогда только вариант нашего союза! Кайзер в недавнем разговоре с кабинетом указал, что стремится исключить войны в Европе. И перенести «выяснение отношений» на другие континенты. И канцлер Гинденбург его поддержал! Редкий случай единодушия между ними! Сами понимаете, насколько будет трудно убедить его напасть на Россию…
— Этого и не требуется. Зачем же так прямолинейно. Почему бы не помочь японцам? Не затеять несколько маленьких победоносных войн как раз в колониях?
— За русскими материк. А там, где пролегают их границы, давно уже укрепились вы — британцы. Так что, если и воевать с ними, то как раз вам.
— Напомню, у русских сейчас идет война на востоке. И с Японией лишь перемирие… Почему бы немецким рейдерам не заключить контракт со штабом ВВФ Японии и не помочь им?
— Таскать для микадо каштаны из огня? Отношения с Россией будут надолго испорчены. Зачем это нам? В чем выгода?
— У вас хватает радикалов. Их надо применить где-то вовне, дать врага, с которым они будут бороться. Иначе они обернут оружие против вас самих…
— Это неплохой аргумент, — согласно кивнул фон Папен, но есть одно обстоятельство, которое, по крайней мере, пока, перевесит любые выгоды.
— О чем вы? — насторожился Иден.
— Вы слышали, что сейчас в Берлине гостит небезызвестный вам Мартин Колычев?
— Да. Кажется, у него свадебное путешествие. Но что с того?
— Его величество принял русского магната крайне любезно. Более того, компанию ему частенько составляют кронпринц и его младшие братья.
— На что вы намекаете? — похолодел англичанин.
— Если многочисленные слухи о способностях Колычева окажутся правдивыми, русское влияние на Потсдам станет безграничным. По крайней мере, на ближайшие лет десять!
Уходя, Иден, не сдержавшись, сквозь зубы проворчал: «Чертов упрямый немец…». И без того непростая задача начинала стремительно обрастать новыми проблемами. Очевидным было то, что последние успехи русских на Дальнем Востоке произвели выгодное для Петербурга впечатление на европейские элиты. А если проклятому русскому удастся инициировать хотя бы одного из внуков Вильгельма…
— Черт меня подери! — вдруг остановился дипломат и в порыве чувств едва не хлопнул себя по лбу. — А ведь это идея!
Тщательно изучив досье Колычева, он отлично знал обо всех перипетиях их отношений с небезызвестной мисс Ли. А еще он был в курсе интриги великого князя Николая Михайловича. Если убедить кайзера, что русский гросс станет не развивать способности маленьких принцев, а строго наоборот? В таком случае разрыва отношений между Россией и Германией не избежать. И это разом решит все проблемы!
Глава 11
Боденское озеро или, как его еще называли, Швабское море вольготно раскинулось на стыке двух империй: Германской и Австро-Венгерской, а также Швейцарской Конфедерации.
Сопровождавший Колычевых по приказу кайзера майор Геринг, казалось, влюбился в их яхту. Оказавшись на мостике, этот прожжённый циник становился
