— Ты ушла без чаевых, — сказал Холостяк № 1.

Он показал полтинник.

Пятьдесят долларов были ох*енно отличными чаевыми и, определенно, стоили того, чтобы сказать слово на букву «х». Даже танцовщицам не часто перепадал полтинник.

Я подошла, чтобы взять банкноту, но он отдернул руку.

Сложил ее вдоль пополам.

— Хочу, чтобы ты взяла ее зубами.

Затем сунул банкноту в молнию брюк.

Козлина.

Мой взгляд переместился на него, и я ничего не могла с собой поделать, пятьдесят долларов или нет, но мои губы презрительно скривились.

— Я так не думаю.

Я повернулась, чтобы уйти, но он схватил меня за талию, рывком усадил себе на колени и крепко обнял. Другой рукой он сунул полтинник мне между грудей.

Это последнее, что он сделал самостоятельно.

Следующее, что я помню, как рука обхватила мое запястье, и Эдди рывком поднял меня с колен парня. Сила притяжения и инерция моего тела отбросили меня от него на несколько футов, и я врезалась в нескольких парней, которые стояли вокруг. И все же я видела, как Эдди сдернул за шиворот Холостяка № 1 с места.

Затем схватил его за воротник и ударил кулаком в лицо. Это было некрасиво, и я поморщилась. Послышался хруст костей.

Другие парни с мальчишника повскакивали со своих мест на защиту приятеля, и весь ад вырвался на свободу.

Несколько парней попытались наброситься на Эдди, но он не сводил глаз со своей цели, все еще держа Холостяка № 1 за ворот, снова нанося удар ему в лицо.

Это все, что я успела увидеть. Толпа толкала и теснила меня назад, пока я покачивалась на своих туфлях Госпожи. Ко мне прорвался Ленни и быстро вытащил из разрастающейся драки. Все началось с Эдди и мальчишника, но теперь пошло по нарастающей.

Я увидела, как одного парня из мальчишника швырнули на сцену. Он чуть не врезался в танцующую там Джоджо. Она взвизгнула, и все девочки разбежались, а затем исчезли за сценой.

Я хотела попытаться добраться до Эдди, но Таня схватила меня за руку, сунула мне в руки сумочку и потащила к входной двери. Другие официантки и некоторые танцовщицы стояли снаружи, пользуясь возможностью потасовки, чтобы перекурить, а некоторые клиенты, шатаясь, выбирались из столпотворения и уходили прочь.

— Святое дерьмо! Ты видела? — спросила Таня. — Я наблюдала за всем этим. Ты загораживала того мудака, так что твой горячий парень не мог видеть сцену с деньгами. Однако в ту минуту, когда этот придурок усадил тебя к себе на колени, твой парень отшвырнул троих мужиков со своего пути, чтобы добраться до тебя. Это было круто! — крикнула она, явно взволнованная.

Я почувствовала, как по мне пробежал трепет от мысли, что Эдди сделал это ради меня.

Подъехали три патрульные машины, копы вошли, клиенты вышли, а мы стояли и ждали, когда все утихнет, чтобы закрыть заведение.

Эдди вышел с мужчиной в форме, оглядел толпу и уставился на меня. Он что-то сказал полицейскому и направился ко мне. На его белой футболке была кровь, но, слава Богу, не похоже, что его. Глаза сверкали даже в тусклом свете вывески клуба и уличных фонарей. Когда он подошел ближе, я заметила, что костяшки его пальцев были в крови, и предположила, что частично она принадлежала ему.

Не задумываясь, я схватила его за руку и уставилась на нее, затем, все еще не отпуская, посмотрела на него.

— Нужно принести тебе льда, — сказала я.

Эдди не успел ответить, потому что к нам неуклюже подошел Смити.

— Сколько раз я должен повторять вам, сучки: никаких парней? — стал кричать он на меня. — Черт, девочка. Ты гребаная заноза в моей гребаной заднице. Ты знаешь, сколько урона нанес этот крутой ублюдок? — Он повернулся к Эдди. — Я понял, что с тобой будут проблемы, как только ты, мать твою, вошел.

— Он не мой парень, — сказала я Смити, и Смити повернулся ко мне.

— Чушь собачья. Джет, ты моя должница. Мне нужно заменить расхераченную мебель. Завтра вечером выступаешь у шеста.

— Один из клиентов лапал ее. Где были твои вышибалы? — спросил Эдди странно тихим голосом, отчего стало необъяснимо страшно.

— Парни были заняты, народу было полно, — ответил Смити. — Джет может сама о себе позаботиться.

Эдди двинулся так, что это выглядело откровенно угрожающе, хотя я все еще держала его за руку. Смити заставил себя подняться.

— Он удерживал ее у себя на коленях, запустив руку ей под кофточку, — сказал Эдди.

Взгляд Смити стал жестким.

Никто не приставал к его девочкам. Правило «смотри, но не трогай» очень строго соблюдалось у Смити.

Он повернулся ко мне.

— Серьезно?

Я кивнула.

— Твою мать, Джет. Если бы ты была у шеста, мы бы, бл*ть, могли это контролировать. Ты не годишься для работы официантки. Ты должна танцевать у шеста, если не для своего, то для моего гребаного спокойствия.

— Другие девочки пусть танцуют.

— Они не такие, как ты. Твой образ девочки-соседки снесет мужикам крышу. Черт!

— Я не буду танцевать, Смити.

— Завтра же выходишь на сцену, — отрезал Смити.

Эдди понял, о чем мы говорим, и весь напрягся. Этого нельзя было увидеть, только почувствовать, и открытая угроза в адрес Смити стала явно враждебной.

— Она не выйдет на сцену.

Смити перевел взгляд с Эдди на меня, потом снова на Эдди.

Он вздохнул и покачал головой.

— Ты заноза в моей гребаной заднице, — сказал мне Смити.

— Я уволена? — спросила я, опасение, что я, в конце концов, переступила черту, разрывало меня изнутри.

— Ни хрена ты не уволена. Мы ссоримся два раза в год. Это должно было случиться, — сказал Смити, подходя ко мне сзади и, дернув завязки фартука, стянул его с меня. Затем вернулся и указал в меня пальцем. — Но держи своего гребаного парня подальше отсюда.

— Он не мой парень! — крикнула я в спину удаляющегося Смити.

Прозвучало довольно глупо, потому что я до сих пор держала Эдди за руку, и, возможно, это выглядело именно так.

Эдди повернул ладонь, его пальцы обхватили мои, и потянул меня вперед.

— Где твоя машина? — спросил он.

— Меня подвезла Джоджо.

Он немедленно сменил направление.

— Куда мы идем? — Я потянула его за руку, чтобы либо выдернуть свою из его хватки, либо чтобы заставить его остановиться, либо и то и другое.

Ничего не получилось, и Эдди продолжил идти.

— Мне нужно заехать в участок, а потом я отвезу тебя домой.

О, нет, я не могла позволить