Шрифт:
Закладка:
Для меня было жизненно важно иметь собственную квартиру после того жуткого случая, когда на первом году обучения я поселилась с соседкой. Очень скоро я узнала, что, оказывается, ценю личное пространство, поскольку раньше жила в огромной семье, которая чаще всего меня не замечала.
О своей соседке сказать того же я не могу.
Целых два семестра она вваливалась в мою комнату за полночь в стельку пьяной и плакалась или жаловалась на парней, и в какой-то момент мое терпение лопнуло. И это я еще молчу, сколько грязных тарелок оставляла в раковине та девчонка, как она не утруждалась убирать волосы из раковины или душа, сколько бы я ее ни просила.
Последней каплей стал день, когда она без спроса умыкнула стопку моих книг. Не для того, чтобы прочитать, а чтобы подпереть ими дверь, пока она заносила в квартиру покупки.
От одного только воспоминания меня охватила злость.
Я копила и копила деньги, умоляла родителей покрыть оставшиеся расходы, чтобы въехать в эту крошечную квартирку-студию буквально в паре кварталов от университетского кампуса. Квартира была тесной, старой и пахла нафталином, но я ее любила. И поскольку любой навязанной дружбе я предпочитала одиночество, то была здесь по-настоящему счастлива.
Сегодня я не отказала себе в удовольствии провести вечер самопомощи, в котором жутко нуждалась после того, как целую неделю промаялась со свистопляской с интервью. Сейчас, когда День отбора был позади, процесс замедлился – во всяком случае, до этих выходных, когда состоится открытие сезона, – и я решила отметить тот факт, что мне удалось выжить, согнав больше двадцати футболистов на интервью, выступления в соцсетях и встречи с фанатами.
И это если не брать в расчет поцелуй с Клэем Джонсоном.
От воспоминания о нем пульс участился, как происходило уже раз сто с того дня. Я положила книгу на грудь, потянулась к стоявшему на тумбочке стакану воды и залпом выпила половину. А потом села, уставившись на книжный шкаф, стоявший у подножья кровати, и заново прокрутила в памяти тот поцелуй.
Меня уже целовали. В прошлом.
Например, в пятом классе Рики, который бросил мяч за ограду игровой площадки и спросил у учителя, можно ли нам пойти за ним вместе. Он прижался ко мне губами ровно на три секунды (он считал на пальцах), а потом, хохоча, убежал.
Потом был Мэтью, почти что мой парень, который при каждом удобном случае лез со слюнявыми поцелуями на протяжении всего десятого класса. Он же первым засунул руку мне в блузку, чем отвратил от желания повторять подобное, если другие парни будут так же грубы.
Но помимо этого?
Я не была слишком искушена в этом вопросе.
Ну, если не считать романов, то думать я сейчас могла лишь о том, как прыгнула в объятия Клэя в столовой на глазах у всех.
Мы упражнялись. Репетировали. Я прекрасно знала, как себя вести, что сказать, как сделать так, чтобы эта сцена казалась убедительной. И чувствовала себя главной героиней в дешевом ромкоме, втянутой в авантюру с парнем не моего уровня. Это было увлекательно. И весело.
Ровно до той минуты, когда он подхватил меня, я обвила его ногами за пояс и поняла, что между нами только мои хлопковые трусики с надписью «понедельник».
От осознания этого у меня перехватило дыхание, особенно когда я почувствовала, как к моей промежности прижимается его твердый как камень пресс. Но это не шло ни в какое сравнение с тем, как Клэй запрокинул мою голову и поцеловал, как лакомый, будто булочка с корицей, герой.
Я не собиралась льнуть к нему, углублять этот поцелуй и непристойно просить о большем, выгибаясь навстречу.
И уж точно не рассчитывала, что целоваться с ним будет так приятно.
Клэй держал меня так, словно я была легче пушинки, и, нежно прижимаясь ртом к моим губам, придерживал за подбородок. А когда я усилила поцелуй, когда крепче схватилась за его шею… он лишь притянул меня к себе, и у него из горла вырвался низкий стон, который… что-то во мне пробудил. Между ног резко стало жарко, и с тех пор, вспоминая об этом, я каждый раз заливалась краской.
А еще у меня слюнки текли, когда я мечтала, что проделываю то же самое с Шоном.
С Клэем, конечно, было весело, но все это притворство. Разве не лучше встречаться по-настоящему с парнем, который будет так целовать меня постоянно? Ох, как же долго я об этом мечтала!
И пока Клэй не предложил мне эти нелепые отношения понарошку, даже не подозревала, насколько сильно этого хотела, на что готова была пойти.
А теперь?
Я сделаю что угодно.
Моя начальница удивилась так же сильно, как и футболисты в той столовой. Тем же вечером она вызвала меня к себе в кабинет, когда пресса собрала вещи и удалилась из кампуса.
– Как вижу, ты нашла способ одолеть Клэя Джонсона, – сказала Шарлотта, печатая и не отрываясь от экрана компьютера.
Я всего лишь поправила очки на носу, зная, что ответа не требуется.
– Будь осторожна, – предупредила она, а потом, встретившись со мной взглядом, улыбнулась. – И хорошенько отведи душу.
Вот и все. Мне выдали разрешение.
Было у меня подозрение, что это скорее связано с тем обалденным интервью, которое Клэй дал Саре Блэкуэлл, но я не стала развивать эту тему. Во всяком случае, этим он обязан мне.
И теперь я стребую с Клэя причитающуюся мне часть нашей договоренности.
Я моргнула, вынырнув из своих мыслей, сползла по изголовью и снова взяла книгу в руки. Отправив в рот пригоршню «Читос», я поставила книгу на грудь и погрузилась в совсем другой мир.
– Франческа, ты забываешь, кто устанавливает тут правила, – предупредил Нино, опалив ее шею жарким, будто горячий металл пистолета, дыханием. – И кто назначает наказание тем, кто эти правила нарушает.
Она прижалась к нему, не пытаясь вырваться, пока он сжимал пальцами ее горло.
– Ты умирал от желания наказать меня с той минуты, как запер в этой комнате, – выплюнула она. И, неожиданно даже для самой себя осмелев, Франческа обхватила рукой выпуклость, проступающую в дорогих брюках Нино. – Что тебе мешает?
Он сдавил ей горло и через секунду швырнул на кровать, и Франческа
