Шрифт:
Закладка:
Мне нравилась эта работа. Приятно было чувствовать, как лошадь приваливается к моему плечу, когда я сгибаю ее ногу, чтобы осмотреть копыто. Но через четыре года наскучило. В школу права я поступил по той же причине, по которой все идут учиться на юристов: не представлял, чем еще могу заняться.
Я буду хорошим адвокатом. Может быть, даже великим. Но вот он я, мне двадцать восемь, и мой тайный страх – превратиться еще в одного парня, который всю жизнь тратит на зарабатывание денег делом, которое никогда по-настоящему не любил.
Только я поставил пылесос обратно в шкаф, раздается робкий стук в дверь. За ней стоит мужчина в комбинезоне и мнет в руках черную шерстяную шапку. От него разит дымом.
– Чем могу помочь? – спрашиваю я.
– Мне нужен адвокат.
– Это я.
Тор на диване глухо урчит. Я бросаю на него недовольный взгляд. Если он начнет распугивать моих потенциальных клиентов, я останусь без крыши над головой.
– Правда? – Мужчина всматривается в меня. – Вы что-то слишком молоды для адвоката.
– Мне двадцать восемь. Хотите взглянуть на мои водительские права?
– Нет-нет, – отвечает посетитель. – У меня… гм… проблема.
Я жестом приглашаю его в кабинет и закрываю дверь.
– Может быть, вы присядете, мистер?..
– Эш, – отвечает посетитель, устраиваясь. – Гомер Эш. Я сегодня жег сухую траву на заднем дворе, огонь вышел из-под контроля. – Он смотрит на меня, а я сажусь за стол. – И типа спалил соседский дом.
– Типа? Или спалил?
– Спалил. – Мистер Эш выпячивает подбородок. – Хотя у меня было разрешение на пал травы.
– Отлично. – Я записываю в блокноте: «ИМЕЛ ЛИЦЕНЗИЮ НА ПАЛ ТРАВЫ». – Кто-нибудь пострадал?
– Нет. Соседи там больше не живут. Построили другой дом за полем. Этот по большому счету использовали как сарай. Сосед клянется, что сдерет с меня каждый пенни, потраченный на этот дом. Вот почему я и пришел. Из всех адвокатов, к кому я обращался, вы первый, кто работает в воскресенье.
– Верно. Ну… Мне придется провести небольшое расследование, прежде чем я возьмусь за ваше дело, – говорю я, а про себя думаю: «Он сжег дом соседа. Никаких шансов на победу».
Эш достает из внутреннего кармана комбинезона фотографию и толкает ее ко мне через стол:
– Взгляните, вот эта халупа – на заднем плане, за моей женой. Сосед говорит, я должен заплатить ему двадцать пять тысяч долларов.
Я бросаю беглый взгляд на снимок. Назвать это сооружение сараем – неприкрытая лесть. По мне, так это лачуга.
– Мистер Эш, – говорю я, – думаю, мы определенно сможем снизить эту сумму до пятнадцати.
Вот все причины, почему я ненавижу Марка, парня, который появился у Джесс в прошлом сентябре.
1. Иногда она плачет из-за него.
2. Однажды я заметил синяки у нее на боку и думаю, это он ей их поставил.
3. Он всегда одет в оранжевую толстовку бейсбольной команды «Бенгалс».
4. Он называет меня Шеф, хотя я много раз объяснял ему, что мое имя Джейкоб.
5. Он считает меня недоумком, хотя диагноз «умственная отсталость» ставят людям, которые набирают меньше 70 баллов в тесте IQ, а я набрал 162. По-моему, сам факт незнания Марком этого диагностического критерия показывает, что он гораздо ближе к слабоумию, чем я.
6. В прошлом месяце я встретил Марка в аптеке с другими парнями; Джесс рядом не было. Я сказал ему «привет», а он притворился, что не знает меня. Когда я поделился этой историей с Джесс и она напрямую спросила его, тот все отрицал. А следовательно, он одновременно лицемер и лжец.
Я не ожидал, что Марк будет присутствовать на сегодняшнем занятии, а потому сразу занервничал, хотя обычно в присутствии Джесс успокаиваюсь. Лучше всего я могу описать это состояние, сравнив его с попаданием в поток спущенной в унитазе воды. Ты чувствуешь, что катастрофа неминуема, ощущаешь мельчайшие брызги воды на лице. Но, даже видя эту стену несущейся на тебя воды, понимаешь, что не способен шевельнуться.
– Джейкоб! – восклицает Джесс, как только я вхожу, но вижу Марка, который сидит в кабинке в глубине зала, и от этого едва слышу ее.
– Что он делает здесь?
– Джейкоб, ты же знаешь, он мой парень. И сегодня захотел прийти. Помочь.
«Ага. А я хочу, чтобы меня протащили на волокуше и четвертовали просто так, смеха ради».
Джесс берет меня под руку. Мне потребовалось время, чтобы привыкнуть к этому, а также к запаху ее духов, несильному, но для меня это все равно цветочный передоз.
– Все будет хорошо, кроме того, мы договорились, что поработаем над дружелюбием по отношению к незнакомцам, верно?
– Я знаю Марка. И он мне не нравится.
– А мне нравится. И умение общаться отчасти состоит в том, чтобы вести себя нормально с теми, кто тебе неприятен.
– Это глупо. Мир большой. Почему нельзя просто встать и уйти?
– Потому что это грубо, – объясняет Джесс.
– А по-моему, грубо – налеплять на лицо улыбку и притворяться, что тебе приятно разговаривать с кем-то, когда на самом деле ты предпочел бы натыкать себе под ногти бамбуковых зубочисток.
Джесс смеется:
– Джейкоб, однажды, когда мы проснемся в мире Абсолютной Честности, ты будешь моим наставником.
По лестнице, ведущей к входу в пиццерию, спускается какой-то мужчина. У него на поводке собака – миниатюрный пудель. Я останавливаюсь у него на пути и начинаю гладить собаку.
– Тор! Сидеть! – командует он, но пес не слушается.
– Вы знаете, что пудели не французские собаки? Вообще-то, название породы происходит от немецкого слова «Pudel», сокращения от «Pudelhund», или «плещущаяся собака». Раньше это была водяная порода.
– Я этого не знал, – говорит мужчина.
А я знаю, потому что, до того как увлекся криминалистикой, изучал собак.
– Пудель выиграл соревнования «Лучший в шоу» в Вестминстере в две тысячи втором, – добавляю я.
– Верно. Ну, этот пудель сейчас напрудит здесь, если я не выведу его на улицу, – бурчит хозяин собаки и протискивается мимо меня.
– Джейкоб, – говорит Джесс, – не стоит заговаривать с кем-то и тут же заваливать его фактами.
– Но он интересуется пуделями! У него такая собака!
– Верно, но ты мог бы начать разговор, сказав: «Привет, какая милая собачка».
– Это совсем не информативно, – фыркаю я.
– Зато вежливо…
Сперва, когда мы с Джесс только начали работать вместе, я звонил ей за несколько дней до занятия, просто чтобы проверить, состоится ли оно, – убедиться, что она не больна и у нее не появились какие-нибудь срочные, неотложные дела. Я звонил, когда меня начинали сильно беспокоить такие вопросы; иногда это случалось в три часа ночи. Если она не брала мобильный, я пугался. Однажды даже позвонил в полицию и сказал, что Джесс пропала, а оказалось, что она была на какой-то вечеринке. Наконец мы условились, что я буду звонить ей в десять вечера в четверг. Так как мы встречались по вторникам и воскресеньям, это означало, что мне не придется проводить четыре дня в тревоге, не имея от нее вестей.
