Клим ел и пытался угадать, что произошло. С чего такая перемена. Женя подсказок давать не спешила. Когда он закончил, она налила ему свежезаваренного чая и достала из духовки горячий яблочный пирог.

— Мы можем поговорить? — спросила она.

Клим, который уже успел откусить изрядный кусок пирога, перестал жевать. Поднял на нее взгляд. Женя выглядела все такой же разбитой. И почему-то виноватой. И его пронзило. Боги, да он идиот. Она же с кем-то там сошлась и страдает, потому что она здесь, а он там. И сейчас она скажет, что им нужно разъехаться. Потому что она отправляется к тому… Где он хоть живет? В каком городе? Или это он переедет сюда? Надо узнать имя и пробить по базам… А еще, выходит, все-таки пришло время разводиться… Они ведь так и не дошли до ЗАГСа. Женя даже порой радовалась: в универе кто-то попытался напугать ее отсутствием личной жизни у женщин-ученых, и она ткнула этому кому-то под нос паспортом. Больше вопросов не поступало. Да и Климу уже было так привычно. Вроде как пока есть печать, она так или иначе рядом. Женька за пять прошедших лет стала совсем родной.

А теперь он ее лишится. И не будет больше вечерних разговоров на кухне, совместной игры на гитарах, прогулок в час ночи, потому что ей вдруг стало душно дома и захотелось вырваться за пределы четырех стен… А кто позаботится о том, чтобы он не голодал? А кто позаботится о самой Жене? Он же обещал… А она ведь еще даже докторскую не защитила! После защиты кандидатской Клим уже представлял, во что все это выльется. Примерно такой же конец света, только раз в пять хуже. И как ему объяснить этому неизвестному мужику, как именно разыгрывать перед Женей их спасительный ритуал?

Женька! Подожди!

Чернава…

— Плохо получилось? — нахмурилась Женя.

Клим понял, что так и сидит с пирогом во рту.

— Очень хорошо, — ответил он, с трудом проглотив недожеванный кусок. Честно говоря, вкуса он не почувствовал, но иначе как вкусно Женя готовить все равно не умела.

— Ладно, забудь, — внезапно пошла на попятную Женя. — Ты доедай, а я пойду. Посуду помоешь?

И она встала со стула, но тут Клим не выдержал.

— Сядь! — рявкнул он, тут же спохватился и исправился. — Извини... Говори, о чем хотела.

Женя села, опустила глаза, глубоко вздохнула, потерла лоб ладонью… Клим терпеливо ждал.

— Я хочу тебе кое-что рассказать. Личное. Можно? — наконец произнесла она.

Клим отодвинул от себя тарелку с пирогом. Кажется, насладиться им сегодня была не судьба. Что ж, больше останется на утро. И на работу взять можно немного.

— Конечно, — ответил он. Решил, что сориентируется по ходу дела. Тут ведь как со свидетелем: коли начал доверять и пошел на откровенный разговор, то главное — не спугнуть. — Что ты хотела рассказать?

Но Женя опять замялась и замолчала.

Клим глянул в окно. Там царствовал сентябрь, солнце уходило за горизонт все раньше и раньше, вот и сейчас над соседней крышей уже разгорался закат, и скоро должно было стать темно, хотя на часах было всего восемь вечера.

— Хочешь прогуляться? — спросил Клим. — По дороге и поговорим.

Женя закивала. Как ему показалось — с облегчением и благодарностью.

Выйдя из дома, они принялись бесцельно шататься по улицам и дворам, выбирая места, где будет поменьше народа. Женька шла молча, опустив голову в капюшоне и засунув руки в карманы своих шаровар: она все еще предпочитала одежду, висящую на ней мешком, полностью скрывающую фигуру, и жутко переживала, что в универ так ходить нельзя — она ведь теперь преподавала. Из воротника ее худи свешивались наушники. Без них она из дома вообще не выходила. Со стороны Женя сильно смахивала на парня. Клим давно привык, что, когда они вместе, к ним обращаются не иначе как «молодые люди».

— Говори, — наконец предложил Клим, почувствовав, что ей не хватает решимости. Они как раз дошли до какой-то детской площадки. Площадка была пустой. Женя села на качели и принялась раскачиваться, отталкиваясь от земли носками кроссовок. Клим опустился на соседние.

Женя еще немного помолчала, а потом, все так же не поднимая головы, все ему рассказала.

Во время экспедиции она познакомилась с мужчиной. Он был внуком одной из старушек, у которой она брала интервью. Они встретились в ее доме, и Женя не собиралась продолжать это знакомство. Но мужчина оказался настойчив. И в конце концов она неожиданно для себя сдалась.

— Я не знаю, что на меня нашло, — морщась от стыда, призналась Женя Климу. — Это вышло как-то само собой. Раз, и мы уже гуляем по вечерам. Словно наваждение какое-то. Терпеть не могу состояние влюбленности. Ходишь, как дура... Но вот, снова словила...

Гуляли по вечерам они почти три недели, на исходе последней он позвал Женю к себе.

— Я согласилась, — без всяких эмоций поведала она и замолчала.

Клим подождал, пока его кольнет, но кольнуло вовсе не там, где он ожидал. Этот дебил о ней позаботился? Или именно из-за этого она сама на себя не похожа, и ему — Климу — уже можно собираться в путь дорогу, чтобы учинить расправу?

— У него дома никого не было, — тихо продолжила Женя. — Он поцеловал меня. Потом попытался раздеть и я... я... Я не смогла... Я сказала ему прекратить... Сказала, что не хочу... Пока мы шли к нему, я думала, что захочу, но не захотела...

Клим ощутил, как похолодело внутри... Неужели он ее изнасиловал?

— И он...

— Он прекратил.

Клим выдохнул. Такого облегчения он не испытывал уже очень давно.

— А потом заявил, что я фригидная, как и вся наша научная братия, — сказала Женя, и вот теперь в ее голосе наконец зазвучали настоящие эмоции. Гнев. И что-то еще, чего Клим не разобрал. — Он сказал, что я занимаюсь всякой чушью. Сказал, что такие как я приезжают каждый год, берут интервью у его бабушки, но это абсолютно бесполезное занятие, которое никому не нужно, а нам за это платят деньги. Что мне уже двадцать восемь скоро, а у меня ни семьи, никого. Что я никому не нужна, и это немудрено. Что так и помру старой девой в окружении котов.