— Но ты ведь не виновата?..

— Кто поверит, что я и впрямь потеряла икону... — Раиса рывком опустила окно. В купе ворвался холодный воздух. Она расстегнула воротник, словно он душил ее, подставила лицо ветру. Ее широко открытые глаза были устремлены вдаль, в покрытые снежным пологом просторы полей.

...Утром, когда наш поезд приближался к Тбилиси, за окном царила весна. Солнце беззаботно смеялось с высоты, словно только что проснувшийся ребенок.

Я и Раиса стояли у открытого окна и смотрели на медленно приближающийся перрон, забитый встречающими. Она с надеждой глядела на людей, как будто мое присутствие вселяло в нее веру и силу. Правда, до самого конца я остался для нее юристом Миндиашвили, и она не подозревала, что похищенная икона лежит в моем чемодане.

Тбилиси встречал нас многолюдной толпой, и Раиса молча приветствовала его синим сиянием своих повлажневших глаз.

...Теперь, когда вы заходите в Сионский собор, можете увидеть на южной колонне, над иконой Марткопского Спаса, висящую на своем старом месте спасенную икону: на ней с исключительным мастерством изображена молодая прекрасная женщина с румяным младенцем на руках.

Эта икона известна под названием Сионской богородицы. Под ней на небольшой серебряной табличке можно прочитать:

«Икона богородицы, называемая также Сионской, более известна под именем иконы Саванели. В сентябре 1795 года, после ухода из Тбилиси войска Ага-Магомет-хана, в храм Сиони пришла старая женщина по имени Мариам Микелашвили, которая чудом спаслась от угона в плен вместе со всеми. Увидев в храме золу и мусор, она стала разгребать их и случайно обнаружила под ними икону богородицы и взяла ее с собой. Эта икона до 1899 года хранилась в семье Александра Ивановича Саванели, родственника Мариам Микелашвили. А в указанный год с согласия и одобрения А. И. Саванели икону обрядил в драгоценный оклад из позолоченного серебра Георгий Димитриевич Шервашидзе и с соответствующей надписью вернул ее храму. Оклад сей 23 февраля 1934 года был потерян, но сама доска с изображением (икона) была спасена и водворена на место».

Так кончилась история похищения богородицы. Пожалуй, и с Раисой Миндиашвили все было ясно — она вернулась к жизни. Но на этом не кончалась наша задача: опасные преступники разгуливали на свободе, их предстояло выявить и обезвредить. Следствие продолжалось.

Исповедь «последнего барона»

У подъезда угрозыска я встретил Пиртахия. Он стоял со скучающим видом и оживился, увидев меня в машине. Пока я провожал Раису Миндиашвили с вокзала домой, Владимир успел зайти на работу. Вид у него был довольно мрачный.

— Как дела? Что-нибудь случилось? — спросил я, вылезая из машины. Он успокоительно улыбнулся, но я чувствовал, что на сердце у него неспокойно.

— Что случилось... Чтоб им... — Он, не сдержавшись, выругался и махнул рукой. «Новые заботы», — подумал я, пока мы подымались в свой отдел.

— Что же все-таки произошло? — спросил я.

— Эти ротозеи упустили Стася и Саидова.

— Что ты говоришь! Как их угораздило?

— Вчера, говорят, проводили до самого дома. А сегодня на рассвете птички уже улетели. Целое утро их прождали впустую.

— В филармонии справлялись?

— В филармонии тоже не знают, куда они девались.

Я молчал, стараясь осмыслить происшедшее. Потом спросил:

— А где икона?

— В сейфе, — коротко ответил Владимир.

Вот так так! Мы искали их сообщников на Украине, хотели взять всех сразу, а упустили преступников здесь, из-под носа! Да, наши наблюдатели удружили нам! На лестнице нам навстречу спускался начальник отдела. По его сдержанному приветствию и кислой улыбке я догадался, что ему уже известно обо всем. «Слышали новости?» — спросил он на ходу, торопясь к машине. Я последовал за ним.

— Слышал, как же, — начал я. — Мы боремся с преступниками.

— Ради бога, не философствуй, — резко прервал он меня.

Я замолк, увидев его усталые от бессонницы глаза, которые, казалось, укоряли меня: «Тебе, брат, хорошо возмущаться, а ты нас спроси...»

Я повернул обратно и уже медленно подымался по лестнице, как вдруг услышал снизу знакомый голос: начальник звал меня. Я помчался вниз, перескакивая через две ступеньки. Он стоял на пороге, слегка улыбаясь и засунув руки в карманы своей черной кожаной куртки. «И ты давай с нами», — кивнул он Пиртахия и пошел к нетерпеливо фыркавшему «фордику». Зябко передернув плечами, он взялся за ручку двери.

— У меня и так кошки на душе скребут, а тут еще твои упреки выслушивай, — улыбнулся он. Потом обернулся к Владимиру. — Садись вперед, рядом с шофером, а мы, старики, сзади устроимся.

— Куда мы едем? — спросил я, когда машина завернула на площадь Свободы.

— Мы едем к месту преступления. — Он снова стал сосредоточен, даже мрачен. — Весьма серьезного преступления. Но прежде о вашем путешествии.

Одним духом рассказал я все, что нам пришлось пережить в погоне за иконой богородицы.

Начальник отдела слушал меня внимательно и не перебивая, только изредка поглядывал в мою сторону. Когда я закончил свое повествование, он коротко одобрил: «Молодцы, ребята, хорошо поработали», — и надолго задумался. Потом прищурился и повернулся ко мне:

— Эту Миндиашвили не упускай из виду. Видно, она не совсем пропащий человек. В общем, о ней не следует забывать.

Наш «форд» вырвался на Военно-Грузинскую дорогу, миновал шлагбаум. Стрелка спидометра плясала возле отметки «90». В машине стояла тишина. Начальник внимательно смотрел на широкое шоссе, пролегавшее между холмами и рекой. Лучи неяркого солнца робко поблескивали на асфальте.

Я еле сдерживался, чтобы не задать вопрос о новом происшествии. Пиртахия беспокойно ерзал на сиденье, то и дело оглядывался назад, вздыхал, как тяжелобольной. Начальник не прерывал молчания, словно нарочно, чтобы испытать наше терпение. Глянув на спидометр, он сказал шоферу:

— Чего ты ползешь, словно арба несмазанная. Жми!

Машина птицей летела по дороге. Наконец начальник заговорил, словно бы нехотя и через силу:

— Скоро мы прибудем к месту весьма интересного происшествия... — Достав портсигар из кармана куртки, он пригнулся, чтобы раскурить папиросу. Я готов был поклясться, что заметил, как Пиртахия навострил уши. Любопытство разбирало и меня.

— Мне сообщили, что сегодня утром километрах в двадцати от Мцхета какой-то охотник нашел труп женщины. Врач, фотограф и эксперт уже выехали,