Шрифт:
Закладка:
– А если они в броне будут?
– Логично, – вздохнул Серега.
Машина собровцев неспешно взобралась на холм и так же неспешно покатилась вниз, в балочку, где на обочине стоял инкассаторский микроавтобус.
– По сторонам паси, – сказал Сергей, – кто-то залечь мог в стороне.
– Нет. Все четверо вон возле переднего колеса толкутся. Без брони, в майках.
– О, один навстречу пошел. Давай так, Вань, как при захвате заложника. Я пофактурнее, потому к ним пойду, тебя закрою. Если что не так, или руки подниму, или ствол потяну, но по-любому на землю валюсь. Твои – два ближних, мои – дальние. Только про беспилотники не забывай: вон, гад, подлетает, заинтересовался уже. Так что лучше, если их выстрел первым будет.
Последние слова Конан говорил, уже нацепив на лицо дежурную улыбку, потому как они подъехали к «фольксвагену» и остановились метрах в пяти от него. Заглушив машину, Сергей вышел и вальяжной походкой направился к русоволосому парню, который только что призывно махал им рукой. Михась, радостно улыбаясь, шагнул навстречу здоровяку.
В том, что это бараны, сомнений у экипажа инкассаторского микроавтобуса уже не осталось. Толстый умудрился обойти свою машину спереди и полностью перекрыть сектор стрельбы своему напарнику. Это на тот случай, если бы тот захотел подстраховать товарища. Правда, он не захотел: так, дверку только приоткрыл, даже выходить не стал.
Бараны, они и есть бараны, их стричь надо! Как только вышедший полностью загородил своего напарника, Михась перестал улыбаться, выхватил пистолет и, направив его на противника, негромко рыкнул:
– Волыну на землю! Медленно! Двумя пальцами!
Улыбка стала медленно сползать с лица толстого.
– Э, мужики, вы чего? Мы ж помочь хотели! Вы ж сами остановили!
– Ствол на землю! – еще раз рыкнул атошник. – Завалю сейчас!
– Все, все, все!
Поднимая левую руку, а правой расстегнув кобуру, толстый достал пистолет, но, вместо того чтобы бросить его на землю, начал медленно как-то приседать, будто пытаясь положить ствол, словно боялся его разбить.
– Вот же лошара! Совсем мозги от страха отключились!
Михась контролировал стволом приседающего здоровяка, как вдруг почувствовал что-то неладное. На мгновение оторвав взгляд от противника, он глянул на машину и обомлел: прямо ему в глаза смотрел ствол пистолета, удобно устроившийся в щели между передней правой стойкой и открытой дверкой броневика. Понимая, что не успевает, Михась нажал на спусковой крючок. Это было последнее, что он сделал в этой жизни. В то же мгновение пуля, выпущенная Диким, пробила ему голову.
Выстрел Михася стал тем камешком, который вызвал дальнейший «камнепад» выстрелов. Отвечая на выстрел Ивана, в него выстрелили и Олесь, стоявший неподалеку от Михаила, и Микола, располагавшийся рядом с Виктором. Запоздал только Виктор, изображавший в это время ремонт колеса.
Одна пуля атошников стукнулась в броню дверки, другая – в бронестекло. В ответ зло и коротко даблами гавкнули «векторы».
Конан, как только Михась разорвал с ним визуальный контакт, прямо из полуприседа ушел в правый перекат, что его и спасло. Выстрелы Сергея и Ивана прозвучали практически одновременно, только если у Ивана был одиночный, то Конан стрелял даблом – парой выстрелов подряд, – благо дистанция позволяла. Первым он срезал Миколу и тут же, чуть довернув руку вправо, вскакивающего с колен с пистолетом в руках Виктора. Дикий же после первого выстрела вкатил дабл в грудь Олеся, для чего ему даже двигать рукой почти не пришлось – ушлый атошник стоял, практически полностью спрятавшись за боевого товарища, которого он вроде как страховал.
На этом все закончилось, врагов больше не было.
– Контроль!
Пока Конан, кряхтя, поднимался с земли, Иван выметнулся из машины и через мгновение уже оказался у дальних – чубатого крепыша и верзилы. Контролируя стволом обоих, сначала отбросил ногой подальше их оружие, потом по очереди пощупал пульс на шеях.
– Два двухсотых.
Сергей занимался тем же, только с ближней парой.
– Два двухсотых, – эхом прозвучал его голос почти одновременно с Ванькиным. – Ваня, золотко, ты все пижонишь? Когда-нибудь допрыгаешься! Ладно твою башку прострелят, так ведь и мою тоже могут! Сколько раз говорено: с близкой дистанции даблами работать! И не в голову, а по корпусу! Голова – самая подвижная часть тела!
– Ой, ладно! Как ты там говоришь – не гунди! У меня тут, понимаешь, пули свистели над головой, а ты: «по корпусу, по корпусу»! Куда б он свою голову от меня дел, с трех-то метров!
– Сапоги у тебя над головой не свистели, – вздохнув, обреченно сказал Сергей, понимая, что друга не исправить.
Числился за Диким такой грешок – любил он пофорсить, пройти по лезвию, что называется, за что неоднократно был дран начальниками самых разных уровней. Однако, как говорится, горбатого могила исправит, и Конан это прекрасно понимал. Но адреналин еще бурлил в крови, и вот такая перепалка была прекрасным способом сбросить напряжение. Ибо это только в кино и плохих книжках герой сразу после боя начинает читать стихи своей возлюбленной, которую только что спас. В жизни все по-другому. Да и возлюбленных в округе не наблюдалось.
– Пошли лучше глянем, что в бусике, – быстренько постарался сменить тему Иван. – Ты тут на атасе постой, заодно клиентов на мобилу сфоткай да оружие собери. Нехрен добру зря пропадать! А я внутри гляну.
И, уже залезая в микроавтобус, гыгыкнул:
– Если что, ты их даблами в корпус! – И тут же юркнул внутрь, от греха подальше.
Конан только покачал головой: не лечится такое.
Не успел он после траурной фотосессии собрать разбросанное оружие неудавшихся бандитов, как из нутра «фольксвагена» раздался отборный Ванин мат. Продолжая контролировать окрестности, Серега подошел поближе к открытой двери, дабы поинтересоваться, чем вызваны такие резкие перепады настроения напарника. На что в ответ из недр микроавтобуса вылетел, чуть не задев Сергея, инкассаторский мешок и плюхнулся у его ног.
– Вляпались! Влезли в дерьмо по самое не балуйся, напарничек!
Иван выбрался из машины и, сплюнув на землю, присел на порог бусика.
– Да объясни ты толком! А то вон уже кавалерия, по-моему, пылит, – кивнул головой Серега в сторону Порто-Франко.
Там действительно поднималось облако пыли. Правда, пока далеко, но время поджимало. Потом пообщаться явно будет некогда.
– Да хрена тут объяснять?
Иван наклонился и раскрыл металлическую горловину инкассаторского спецмешка. Там лежали доллары. Кирпичи банковских упаковок из стодолларовых купюр, запаянные в полиэтилен.
– Ну и где трагедия? Я чего-то не понимаю: с чего такие страсти-то? Ну разжились мы немного бабками. По здешним законам все это теперь принадлежит нам. Так ведь вроде? Если Боря не свистел
