считает, что, появись мы здесь лет на десять раньше, остались бы тут, вероятно, навсегда. В его голосе тоска по прошлому. По словам Бейлза, в то время здесь было гораздо интереснее. Он вспоминает, как чувствовал себя участником необыкновенного приключения, говорит о том волнении, которое испытывал, когда работал непосредственно на этом потрясающем инструменте, улавливающем сигналы из космоса. Сегодня все наблюдения ведут удаленно. Можно остаться дома и, сидя на диване в пижаме, управлять радиотелескопом с помощью персонального компьютера.

Наскоро поужинав, мы переночевали в небольшом мотеле, где обычно останавливаются редкие астрономы, все еще приезжающие сюда. На следующее утро нас ждала двадцатиминутная поездка к “Тарелке”. Это прозвище, которым австралийцы наградили радиотелескоп Parkes после выхода в 1999 году фильма, рассказывающего историю о том, как обсерватория помогла НАСА ретранслировать сигналы при высадке астронавтов на Луну. Бейлз говорит, что после выхода фильма число посетителей возросло до небес. Австралийцы любят свою “Тарелку”, и многие посетители интересуются: действительно ли можно играть на “Тарелке” в крикет, как это показано в фильме? Ответ короткий: “Нет”. Это комбинированные съемки: снимали только мяч, а актеры даже не приближались к “Тарелке”. И, чтобы не повредить чувствительную поверхность телескопа, использованный в фильме мяч сделали мягким.

Я заметила Parkes за несколько миль: его огромный отражатель сверкал в лучах палящего австралийского солнца. Вблизи телескопа неукоснительно должен соблюдаться режим радиомолчания, поэтому все телефоны следует перевести в режим полета. Это требование раз за разом неизменно повторяется во всех обсерваториях, куда я ездила, чтобы написать эту книгу. Оно призвано минимизировать помехи наземных источников, способные замаскировать подлинные космические сигналы, что затруднило бы астрономам поиск новых объектов и даже могло бы ввести их в заблуждение. Когда мы въехали в небольшие ворота, спугнув стаю розовых какаду, взмывших с ветки низенького дерева высоко в небо, Бейлз неожиданно повернул влево, в направлении, противоположном “Тарелке”. На знаке, размещенном на фонарном столбе, я прочла: “Наблюдательный пункт”. “В восьмидесятых я торчал здесь неделями”, – говорит Бейлз. Сейчас уже не так. По его словам, сегодня он приезжает сюда очень редко, когда надо показать станцию гостям вроде меня или привезти сюда своих магистрантов, чтобы для них радиоастрономия стала чем-то более реальным. Последний раз наблюдатели были здесь около десяти лет назад.

А тогда, в восьмидесятые, рассказывает Бейлз, астрономы, приезжавшие в Parkes, бронировали жилье заранее. Обедали они тоже здесь, а у кухарки Джанет, достаточно твердой и непреклонной австралийки, имелись свои собственные представления о том, как должны питаться ученые. “Ее панически боялись, – рассказывает Бейлз. – Никто не осмеливался разгневать ее и опоздать к столу”. Однажды Бейлз и несколько его коллег-астрономов забронировали жилье, но забыли предупредить, что не явятся к обеду. Приехав поздно, они обнаружили оставленный им остывший обед, который следовало разогреть. “Мы знали, что, если не съедим его, Джанет убьет нас”, – вспоминает Бейлз. На следующее утро, до того как появились повара, один из исследователей, в тот же день уезжавший в Сидней, взял мусорный пластиковый мешок, свалил в него все обеды и выбросил за двадцать километров от наблюдательного пункта. “Осмелиться оставить обед Джанет было невозможно”, – усмехаясь, добавляет он.

Не только Бейлз с грустью вспоминает о тех далеких днях. Когда мы наконец подъехали к телескопу, нас приветствовал среднего роста человек с широкой улыбкой. На его каске бейдж – Джон Саркисян. Официальная должность Саркисяна – операционист. Он один из немногих сотрудников, работающих здесь изо дня в день. Позже Джон мне расскажет, как скучает по тем дням, по голосам астрономов, не стихающим в аппаратной, по дружеским соревнованиям в “беге по тарелке”. Он помнит, как в любое время дня и ночи они без шлемов или какой-то другой защитной экипировки лазали вверх и вниз по узеньким лесенкам, чтобы вручную поменять приемник на самом верху “Тарелки”, в кабине фокусировки, расположенной примерно в пятидесяти метрах над землей. В то славное время один инженер, Гарри Фэгг, хвастал, что может совершить восхождение на “Тарелку” за три минуты, смеется Саркисян. Теперь же всем управляет компьютер.

“Осторожно! Кенгуриный навоз!” – предупреждает Саркисян. Оказалось, здесь и в самом деле пасется стадо кенгуру: большие, мощные самцы, с которыми не хотелось бы встретиться на ринге, грациозные самки – они поменьше, и у некоторых из них в сумках очаровательные детеныши, неуклюжие кенгуру-подростки с длинными ногами и еще не до конца сформировавшимся телом. По словам Саркисяна, змеи здесь тоже есть – три самых смертоносных в мире: восточная коричневая, западная коричневая и королевская коричневая. Ничего себе соседи! Затем мы надеваем шлемы, чтобы прямо под отражателем пройти в аппаратную.

Несмотря на то что оборудование совершенно новое, здесь, в круглой башне, поддерживающей аппаратную, пахнет историей. В обязанности Саркисяна входит помощь НАСА: он следит за космическим зондом “Вояджер-2”, который всего несколько недель назад, 10 декабря 2018 года, вошел в межзвездное пространство и присоединился к своему зонду-близнецу “Вояджер-1”. Эти два зонда, в течение последних четырех десятилетий сражающиеся с бескрайними просторами космоса, все еще находятся в рабочем состоянии. “Видите этот красный пик? – говорит мне Саркисян, указывая на экран своего компьютера. – Это «Вояджер» прощается с нами”.

Хотя Parkes и CSIRO[10], его головная организация со штаб-квартирой в Сиднее, не входят в Сеть дальней космической связи НАСА, они часто оказывают американцам необходимую помощь. Все-таки достаточно долго Parkes с его шестидесятичетырехметровым отражателем-тарелкой оставался самым большим полноповоротным радиотелескопом в Южном полушарии. Позднее НАСА построило вблизи австралийской столицы Канберра свой собственный отражатель, размер которого на шесть метров превышает размер “тарелки” Parkes. И все же Parkes остается важнейшим инструментом для ряда космических миссий, от посадки кораблей “Аполлон” на Луну до отслеживания марсоходов и наблюдения за зондом Huygens во время его спуска на Титан – самый большой и таинственный, богатый углеводородами и другими органическими соединениями спутник Сатурна.

И конечно, с 1961 года, с момента начала работы Parkes, на нем проводились радиоастрономические исследования. После того как Белл обнаружила пульсар LGM-1 (LGM – аббревиатура английского выражения little green men, что значит “маленькие зеленые человечки”) и ее открытие подтвердилось, “Тарелка” стала прекрасным инструментом, позволяющим отыскивать и изучать пульсары. Больше половины известных сегодня пульсаров обнаружены с помощью Parkes и радиотелескопа Lovell обсерватории Джодрелл-Бэнк на северо-западе Англии. Одним из достижений Parkes стало открытие первого внегалактического пульсара PSR В0529-66 в Большом Магеллановом Облаке – карликовой галактике, спутнике нашего Млечного Пути. Еще четыре таких пульсара были обнаружены несколькими годами позже: один в Малом Магеллановом Облаке, два в Большом Магеллановом Облаке