Кувшинов вопросительно поднял глаза.

— Да-да, — сказал Ракитин. — Вы ее, разумеется, порвали. Около тайника. А мы ее, разумеется, восстановили. Кстати, вы не помните ее содержание?

Кувшинов молчал. Он все отлично помнил. Описывая расположение тайника, Вихров просил в конце записки перепрятать его долю понадежнее и часть денег передать младшей сестре. Помнил об этом и Вихров.

— Сколько было похищено из кассы?

— Не считал.

— Так вот. — Ракитин взял в руки дело и быстро перелистал его. — Похищено было 10 тысяч рублей. Та же сумма изъята и при аресте. Таким образом, долю Вихрова вы увозили с собой. Делиться с кем-либо, даже с соучастником, не в ваших правилах, Кувшинов. Вихров был нужен вам на время, как тот же ломик или отмычка. И вы удачно избавились и от него, и от непривычной для вас необходимости делиться. Так?

Злобно посмотрев на Ракитина, Кувшинов промолчал. То, чего он опасался, кажется, случилось. Он чувствовал на себе неотрывный взгляд Вихрова, от которого ему было не по себе.

— Что же ты глаза прячешь? — сказал вдруг Вихров. — А? Передачи носить обещал. И я, дурак, все по-твоему делал. Думал, ты человек. И раскололся сразу, как ты просил, чтобы глубже не копали. Мне, мол, малолетке меньше дадут. Это ты все обо мне, значит, заботился? И сбежал с деньгами тоже из-за меня?

Сжав кулаки, Вихров с ненавистью смотрел на Кувшинова. Словно ожидая удара, Кувшинов втянул голову в плечи. Презрительно махнув рукой, Вихров перевел взгляд на Ракитина. «Ну-ну, — мысленно подтолкнул его Ракитин. — Покажи, что ты еще человек».

И Вихров, словно преодолев какой-то барьер, заговорил.

Через несколько дней, перед отправкой дела в суд, состоялся последний разговор с Вихровым. Ракитин был доволен. И не потому, что его расчет оказался верным и помог раскрыть дело до конца. Главное, он убедился, что Вихров, у которого плохое причудливо переплелось с хорошим, не потерян для людей. Ракитин много думал о Вихрове. И после первого допроса, и потом, когда, идя на определенный риск, не торопился с арестом Кувшинова. Он выжидал не только потому, что хотел наверняка вернуть государству похищенные деньги, но и потому, что надеялся получить от матерого жулика тот самый моральный козырь, который должен был окончательно побить Кувшинова и помочь Вихрову. Если, конечно, ему еще можно было помочь.

Ракитин прошелся по кабинету и остановился около Вихрова.

— В преступления ты затянут тяжкие. Но роль твоя была подсобная, а помог ты нам крепко. Это суду будет известно. Остальное будет зависеть от тебя. И на суде, и вообще, в будущем. Понял?

— Понял.

— Все понял?

— Теперь все.

— Ну что же, — сказал Ракитин. — Еще не поздно.

Кража в общежитии

1.

Сашка Парамонов пришел в общежитие одним из первых. Поставив на плитку чайник, он вытащил из кармана деньги, пересчитал. Здесь есть и его доля — не воровская, как прежде, а честно заработанная.

— Четвертая комната! На провод! — крикнул кто-то.

Оставив деньги на столе, Сашка поспешил к телефону. Звонил бригадир, Володя Смирницкий.

— Сашок! Как дела?

— В порядке!

— Мы тут немного задерживаемся. Ты поставь через полчаса картошку и сбегай за помидорами.

— Ладно, — ответил Сашка. — Будет сделано!

Он вернулся в комнату и, не доходя до стола, остановился. От предчувствия непоправимой беды тревожно забилось сердце. Деньги?! Он закрыл глаза, снова открыл: денег на столе не было. «Может ветром сдуло?» Заглянул под стол. Нет! Затем он выглянул в открытое окно, к которому вплотную был придвинут стол. Под окном ничего. Сашка исступленно заметался по комнате, перерывая матрацы, выворачивая карманы, заглядывая в самые невероятные места. Денег нигде не было. Девятьсот рублей! Вся бригадная получка и премия. Сжав руками голову, Сашка бессильно повалился на кровать и заплакал. Так и лежал он, не шелохнувшись, наверное с час, пока не пришли ребята.

— Что с тобой, дружище? — участливо спросил Володя Смирницкий, подойдя к нему и потрепав его вихрастую голову. — Ты не заболел?

Сашка молчал.

— А где деньги? — вдруг спросил маленький юркий электросварщик Тихончук, подозрительно оглядывая беспорядочно разбросанные по комнате вещи. Он был единственным человеком в бригаде, которого не любил Сашка. Неплохой, хотя и прижимистый парень, Тихончук был чересчур сух и недоверчив к нему.

— Где деньги? — почуяв неладное, повторил Тихончук. — Ну?!

— Нету денег, — выдавил из себя Сашка.

— Я говорил! — закричал Тихончук. — Нельзя доверять всякому...

Он смолк под тяжелыми взглядами товарищей и, хлопнув дверью, вышел.

— Чепуха какая-то, — растерянно произнес Смирницкий. — Так что же все-таки произошло, а?

— Все равно не поверите, — подняв голову, прошептал Сашка. — Ничего не знаю.

2.

Рабочий день подходил к концу, когда следователя районного отдела внутренних дел Веретенникова вызвал начальник — Андрей Петрович. В кабинете начальника сидели старший инспектор уголовного розыска Кривобоков, совсем еще молодой и очень серьезный инспектор Балашихин и незнакомый светловолосый парень лет двадцати четырех с комсомольским значком на лацкане пиджака. Парень что-то взволнованно доказывал невозмутимому Кривобокову, махая зажатой в руке кепкой.

— Вот что, Олег Сергеевич, — начальник внимательно посмотрел на Веретенникова, помолчал. — Есть тут одно дело. Из категории безнадежных.

При этих словах Кривобоков согласно кивнул головой, а парень протестующе взмахнул кепкой.

— Слушаю, Андрей Петрович, — Веретенников присел к столу.

— Полтора часа назад, — продолжал Андрей Петрович, — в общежитии механического завода совершена кража. Деньги похищены из комнаты, где живет бригада вот этого товарища, Смирницкого. Следов и улик пока никаких. Товарищи Кривобоков и Балашихин только что оттуда.

— Не густо, — заметил Веретенников. — И это все, Андрей Петрович?

— Почти. На месте происшествия допрошен потерпевший — некий Парамонов. Потерпевший ничего толком объяснить не может. Кража произошла в то время, когда он в коридоре говорил по телефону. Утверждает, что в комнату никто не заходил. Под окном, выходившим на улицу, был обнаружен размытый дождем след, непригодный для идентификации. Чей это след, когда оставлен и по какому поводу — неизвестно. Товарищ Кривобоков, кроме того, склонен считать потерпевшего подозреваемым и не исключает версию о присвоении. На эту мысль его