Шрифт:
Закладка:
Еще один анонимный проект, опубликованный несколькими месяцами позже, примечателен своим глубоким анализом истоков еврейской проблемы. Его автор был убежден, что эмансипация ни в коей мере не разрешит еврейский вопрос: евреев никогда не примут и не полюбят. Они и впрямь чужаки. Семиты не имеют ничего общего с теми народами, чьи предки жили в Северной Европе. Евреи — не немцы, не славяне, не французы и не греки, а дети Израиля, родственные арабам. Автор проекта требовал немедленного возвращения евреев в Палестину, полагая, что султана и Мухаммеда Али[10] можно уговорить оказать покровительство евреям. Основным препятствием к осуществлению этих планов была пассивность самого еврейского народа. Автор проекта замечал, что сербам и грекам без особого труда удалось завоевать поддержку других народов в своей борьбе за национальную независимость. Точно так же вполне возможно будет найти сильное правительство, которое поддержит опорный пункт гуманизма и прогресса в раздираемой анархией Сирии[11]. Этот проект был воспринят двояко. Его сторонники доказывали, что нейтральное еврейское государство между Нилом, Евфратом и Тавром сможет восстановить равновесие сил Востока, сможет помочь Турции в борьбе против Мухаммеда Али. Другие же относились скептически к намерениям европейских держав, сомневаясь, действительно ли они хотят принять на себя мессианскую роль или же просто тешат свои великодержавные амбиции. Быть может, за планом создания еврейского государства, недавно представленным на рассмотрение протестантским монархам, скрывалась на самом деле враждебность по отношению к католицизму и Франции, а вовсе не искреннее филантропическое желание помочь еврейскому народу? В большинстве случаев признавали, что Англия по-настоящему сочувствует евреям и понимает необходимость возрождения государства Израиль и что это совпадает с ее имперскими интересами, но, как заявил один из лидеров немецких евреев: «Для нас, жителей Германии, Восток просто слишком далек; возможно, наши британские единоверцы умнее, чем мы».
Проекты 1840-х годов по созданию еврейского государства продемонстрировали большую изобретательность, способность к глубокому анализу, а иногда и удивительный дар пророчества. Но все эти романтические планы и искусственные конструкции повисли в воздухе. Они не давали ответа на один единственно важный вопрос: кто будет выполнять эти проекты, кто поведет еврейский народ на его родину? Анонимность авторов ясно доказывала, что они бы не вызвались добровольцами для исполнения этой миссии.
Изобилие подобных проектов в то время было прямым следствием обострившегося кризиса на Ближнем Востоке — начала распада Османской империи. Но этому изобилию не сопутствовал сколь-либо заметный подъем еврейского национального самосознания. Несмотря на все препятствия на пути к эмансипации, подавляющее большинство западных евреев ни в коем случае не хотели отказываться от этой цели. Идея поселения в нецивилизованной, отсталой стране, являющейся объектом прихотей деспотического и жестокого турецкого паши, мало привлекала их. Планы создания еврейского государства были не лишены политической проницательности, но связь между мечтой и ее осуществлением была утеряна, и поэтому они не привели к желаемому результату. Подобно идеям утопического социализма, эти непродуманные проекты не имели длительного влияния, потому что распространялись в вакууме, вне опоры на политические и социальные силы, которые могли бы обеспечить руководство в борьбе за их реализацию. Такая судьба постигла даже книгу Моисея Гесса «Рим и Иерусалим», в которой содержались наиболее значительные из подобных обращений и призывов. Опубликованная в 1862 году, эта работа не произвела ожидаемого немедленного эффекта. Исайя Берлин, сравнивший появление этой книги со взрывом бомбы, преувеличил ее воздействие. За год с момента публикации «Рима и Иерусалима» было продано всего сто шестьдесят экземпляров книги; вскоре после этого издатель предложил Гессу выкупить нераспроданные остатки тиража по сниженной цене. Примерно тридцать лет спустя Герцль, работая над своим «Еврейским государством» («Judenstaad»), даже не упомянул о труде Гесса. И все же книга «Рим и Иерусалим» выделялась среди литературы того времени по вполне объяснимым причинам.
МОИСЕЙ ГЕСС
Моисей Гесс, родившийся в Бонне в 1812 году, при жизни был известен главным образом своей деятельностью социалиста. На протяжении 1830—1840-х годов он обменивался теоретическими идеями с младогегельянцами, временно сотрудничал с Марксом и Энгельсом, был вынужден бежать из Германии и много лет провел в политической ссылке во Франции. Он был одним из тех, кого Маркс презрительно называл «настоящими социалистами» и кого жестко критиковал в «Манифесте Коммунистической партии» за то, что они просто перенесли французские идеи на германскую почву: «Спекулятивные хитросплетения, разукрашенные цветами риторики, утонувшие в слезах нездоровых сантиментов, обывательская, грязная и слабая литература».
Если же обойтись без инвектив, то различие между Гессом и Марксом состояло в том, что основатель «научного социализма» требовал изучения законов общественного развития, ведущих к созданию социалистического общества. Гесс, со своей стороны, считал социализм в первую очередь нравственной необходимостью; для него решающим факторов являлись не столько «объективные силы истории», сколько сознательный волевой выбор в пользу социализма. Как теоретик, абстрактный и несистематичный мыслитель Гесс уступал Марксу; по этой причине более поздние историки предали его забвению, которое казалось заслуженным. Но столетие с лишним спустя, когда возникло коммунистическое движение, не имевшее ничего общего с ожиданиями Маркса, снова пробудился интерес к идеям Гесса и других ранних апостолов социализма, выходящим за рамки марксистских конструкций.
Гесс так никогда и не освободился от юношеского идеализма; он думал скорее сердцем, чем головой. Как дилетант, он занимался множеством вещей, о которых не имел достаточно ясного представления. Но его исследование еврейского вопроса, как показали дальнейшие события, было более реалистичным и менее абстрактным, чем анализ Маркса. В 1852 году Гесс оставляет активную политику и посвящает себя изучению естественных наук. Затем, в 1862 году, совершенно неожиданно он публикует книгу, которая должна была называться «Возрождение Израиля», но получила известность под более туманным заголовком «Рим и Иерусалим: последний национальный вопрос». Она начинается волнующим личным признанием:
«Здесь я снова стою, после двадцатилетней разлуки, среди моего народа: я участвую в его праздниках радости и печали, воспоминаний и надежд. Я участвую в духовной и интеллектуальной борьбе наших дней, как внутри дома Израиля, так и между нашим народом и нееврейским миром… Мысль, которую я навеки удушил в
