11 сентября, но, безусловно, можно утверждать, что у кого-то, избранного на национальный пост, было бы больше прав, чем у кого-то, избранного на пост в штате, если бы он решил отстаивать это.

Джефферс этого не сделал по нескольким причинам, самой важной из которых было то, что он был очень, очень умным парнем. Как он указал, он был избран в конгресс менее чем восемьюстами тысячами человек, в то время как Джадсон Хауэлл был избран губернатором более чем десятью миллионами избирателей. С точки зрения демографии, это был немного более широкий мандат, чем тот, которым пользовался он сам. Хауэлл также был главой единственного функционирующего, уцелевшего правительства штата в стране - не сохранилось больше ничего выше уровня округа, - и Джефферс отказался подставлять ему подножку перед лицом такого экзистенциального кризиса. Кроме того, он был почти на двадцать лет старше Хауэлла, и справиться с разрушениями, которые устроили шонгейри, было работой, требующей энергии молодого человека. И, возможно, что еще более важно - и причина, по которой он согласился стать вице-президентом Хауэлла - заключалась в том, что его согласие на президентство Хауэлла имело бы большое значение для легитимизации этой преемственности, если бы появился какой-нибудь другой сенатор или конгрессмен и решил оспорить это.

Двораку пришлось задаться вопросом, сколько людей в ситуации Джефферса, особенно зная, что новый президент, весьма вероятно, в конечном итоге будет командовать практически всей человеческой расой, могли бы принять такое решение. Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что со стороны Джефферса это не было результатом какой-либо моральной трусости, какой-либо потребности уклониться от ответственности.

- Послушай Билла, - сказала теперь Сара Хауэлл, легонько хлопнув мужа по плечу. - Он всегда был одним из самых умных людей в Вашингтоне.

- Ты так говоришь только потому, что я всегда был готов прийти на твою программу, - сказал Джефферс с медленной улыбкой, и она рассмеялась.

До избрания Джадсона Хауэлла губернатором Сара Хауэлл была одной из наиболее заметных ведущих кабельных новостей и комментаторов. Она была светловолосой, сероглазой и необычайно привлекательной, что нисколько не повредило ее перспективам. Что еще более важно, однако, она также была красноречивой и, вполне возможно, самым умным человеком в комнате, которая, должен был признать Дворак, при всей должной скромности, не была битком набита манекенами. Став первой леди Северной Каролины, она была вынуждена отложить свою журналистскую карьеру в сторону, что, должно быть, далось ей нелегко. Особенно с учетом того, что после губернаторства Хауэллу явно светил тот или иной национальный офис, что означало, что ее карьера независимого журналиста почти наверняка закончилась навсегда. Не то чтобы она когда-либо предполагала обменять Берк-сквер в Роли на Белый дом.

Конечно, настроение Дворака на мгновение омрачилось; Белого дома больше не было. Или национального торгового центра, или Смитсоновского института, или библиотеки конгресса. Ни мемориала Линкольна, ни национальной галереи.

- Я говорю это только потому, что это правда, - с нежностью сказала она Джефферсу сейчас. - И я знала, что ты должен быть блестящим, а не просто умным, потому что ты почти всегда соглашался со мной!

Джефферс усмехнулся и отхлебнул Чируайн, а Дворак отхлебнул из своей кружки "Пилзнер". Лично он, несмотря на происхождение своей семьи, никогда особо не любил Пилзнер. Его отец пытался - без особого успеха - убедить его в этом, но он предпочитал более темные лагеры и портеры или хороший овсяной стаут. Однако в сложившихся обстоятельствах он был готов согласиться даже на Пилзнер... особенно, по его признанию, на Виктори Прима. Он понятия не имел, где Хауэлл нашел его, хотя в отчетах говорилось, что Даунингтаун, родной город Виктори Примы в Пенсильвании, сохранился.

- Да, он это делал, - сказал Хауэлл. - И Билл здесь действительно один из самых умных, Дэйв. Это одна из причин, по которой я хотел, чтобы он был здесь этим вечером.

- О? - Дворак услышал легкую настороженность в своем собственном тоне. Он довольно хорошо узнал Хауэлла сразу после поражения шонгейри. По пути он обнаружил, что новый президент редко случайно говорит загадочные вещи. Он предполагал, что это была просто еще одна встреча с одним из советников Хауэлла по "кухонному кабинету", но что-то в выражении лица президента...

- Я собираюсь по-настоящему, по-настоящему разозлить Шарон, - сказал Хауэлл, и Дворак почувствовал тошноту, когда кривая улыбка собеседника подтвердила его собственное беспокойство. - Я знаю, что она вообще никогда не хотела, чтобы ты приезжал в Гринсборо, и я знаю, что она думает - справедливо, я добавлю, - что ты нужен ей и детям прямо сейчас. Проблема в том, что мне ты тоже нужен.

- Мы с ней оба это знаем, - медленно произнес Дворак. - Вот почему я здесь.

- Я знаю, но прямо сейчас ты здесь в качестве неоплачиваемого 'специального советника', и мне нужно это изменить.

- Не буду возражать против того, чтобы стать платным консультантом! - быстро сказал Дворак, и улыбка Хауэлла стала шире от его очевидной попытки увести разговор в сторону.

- С этим придется подождать, пока мы снова не запустим валюту. На данный момент доллар США имеет примерно такую же рыночную стоимость, как и какой-нибудь куатлу. Кроме того, у меня есть для тебя еще кое-что на примете.

- Что? - прямо спросил Дворак.

- Госсекретарь, - столь же прямо ответил Хауэлл, и ноздри Дворака раздулись. Государственный секретарь? Это было нелепо! И Шарон застрелила бы его, если бы он пришел домой и сказал ей, что принял предложение. А может, и нет. Может быть, она бы согласилась просто прострелить ему обе коленные чашечки, раз уж детям действительно нужен отец.

- Сэр, я... - начал он, но поднятая рука Хауэлла остановила его.

- Я знаю, ты не рассматривал это, - сказал он, - но на самом деле я думал об этом некоторое время. Это настоящая причина, по которой я оставил должность госсекретаря незаполненной вместо того, чтобы назначить на нее Джессику Толлман. Дело в том, что я больше не могу так оставаться. Ты знаешь, что я связывался с Джеремайей Агамабичи в Саскачеване?

Он сделал паузу, слегка приподняв брови, и Дворак, несмотря на свой шок, кивнул. Джеремайя Агамабичи, премьер-министр Саскачевана, был одним из двух премьеров провинций Канады, переживших первый обезглавливающий удар шонгейри. Реджайна, столица Саскачевана, фактически была пощажена на протяжении всей войны, несмотря на общие потери Канады, которые были по меньшей мере пропорционально такими же