Шрифт:
Закладка:
Рис. 3.1. Экономика совместного использования – «Диван слишком далеко?»
Иллюстрация Анатолия Кирина
Предпринимательство
В главе 2 мы обсуждали последствия первых двух великих экономических революций – неолитической и промышленной. В обоих случаях движущей силой изменений был новый способ организации кооперации посредством специализации. Однако размеры выгод от специализации ограничивались размахом горизонта кооперации. После неолитической революции развитие городов привело к тому, что за их стенами или политическими границами, определявшими защищаемую (или захваченную) политической властью область, кооперация «обходилась» намного дешевле. Следствием развития технологий производства и обмена в период промышленной революции стало расширение горизонта кооперации далеко за пределы, обозначенные городскими стенами, а логика рыночного обмена привела к созданию институтов, позволивших снизить трансакционные издержки торговли между городами, переходя через политические границы.
В динамическом смысле рыночная деятельность устанавливает обратную связь, которая способствует расширению горизонта кооперации. Дальнейшее разделение труда привело к открытию и интеграции рынков, прежде отделенных от остальных расстояниями или торговыми барьерами. Более низкие производственные издержки «хотят» быть глобальными, и следствием исполнения этого желания стали фундаментальные изменения в жизни и взаимозависимости людей[48].
Не означают ли рассуждения о «логике рынков» и «разделении труда», что я выбрал на удивление бескровный и механистический подход к рассматриваемой проблеме? Где человеческая агентность, где вдохновляющая сила? Возможно, лучшим ответом будет пересказ одной старой истории:
По переулку на Манхэттене идут предприниматель и экономист. Первый смотрит вперед, прищуривается и радостно восклицает: «Что я вижу! Это же купюра в сто долларов! Разделим ее?»
Экономист, явно чем-то недовольный, качает головой и отвечает: «Извини, но нет. Это невозможно. В состоянии равновесия на улице невозможно найти стодолларовую банкноту. Кто-нибудь должен ее поднять».
Предприниматель пожимает плечами и кладет купюру себе в карман со словами: «Хорошо. Как знаешь».
Экономист осматривается, затем показывает на тротуар и торжествующе кричит: «Ты видишь? ВИДИШЬ? Я же говорил! Нет никаких ста долларов!»
Вся соль в том, что правы оба – до некоторой степени. В условиях равновесия действительно невозможно найти «валяющиеся на дороге» стодолларовые банкноты. Но это потому, что предприниматели постоянно «в поиске», все время пытаются «заглянуть за угол», где могут находиться новые возможности извлечения прибыли. Как ни парадоксально, то, что мы так редко находим на улице стодолларовые купюры, объясняется просто: вокруг нас в поисках денег непрерывно «рыщут» предприниматели. Они часто находят «бесхозные» банкноты и прячут их себе в карманы. Экономисты, которые только и способны восклицать: «Ты видишь? ВИДИШЬ?», ничего не понимают в самой важной вдохновляющей силе капитализма.
В каком-то смысле все мы являемся предпринимателями, и ежедневно каждый из нас исправляет встречающиеся вокруг ошибки. Если Алиса, входя в темную комнату, включает свет, то видит все, что в ней находится, и все эти предметы становятся более ценными. Если Алиса пожелает оставаться в темноте, а затем наткнется на мусорное ведро, она поймет, что совершила ошибку.
Если Алиса все-таки повернет выключатель, она исправит «ошибку», потому что теперь ресурсы используются с большей пользой. Но в этом случае Алиса создала ценность только для самой себя. В этом примере проблема сводится к теории принятия решений: Алиса располагает некоторыми ресурсами (комната, выключатель), и ей предстоит выполнить некоторые задачи. В данном случае у проблемы отсутствует социальный аспект: Робинзон Крузо, оставшись один на необитаемом острове, мог самостоятельно обнаружить и исправить «ошибки», перемещая воду для орошения посевов и используя бревна для строительства укрытия от солнца и дождя. Крузо передвигал вещи с места на место и сам перемещался по острову, создавая ценность для самого себя. Проблема очень интересная, но это не предпринимательство.
Предприниматели должны создавать ценность в первую очередь для тех, кто поставляет им трудовые ресурсы и сырье, то есть платить за них больше, чем нынешние владельцы оценивают эти ресурсы. Далее предприниматели должны создавать ценность для тех, кто приобретает создаваемые продукты или услуги, продавая их дешевле, чем потребители оценивают выпуск. Если потребители охотно платят более чем достаточно для того, чтобы покрыть все издержки получения и «объединения» ресурсов, мы понимаем, что предпринимателю удалось создать для общества чистую ценность. «Прибылью» называется вознаграждение, которое мы предлагаем предпринимателям за создание ценности для других[49].
Вопрос о возникновении идеи предпринимательства остается дискуссионным[50]. Само слово, вероятно, происходит от французского глагола entreprendre, означающего «предпринимать», «совершать». Одним из первых в современном его значении использовал это слово в своих трудах экономист Жан-Батист Сэй:
Предприниматель – это экономический деятель, который объединяет все средства производства – землю одного, труд другого и капитал еще одного – и таким образом производит продукт. Продавая продукт на рынке, он платит земельную ренту, заработную плату работникам, проценты на капитал, а то, что остается, является его прибылью. Он перемещает экономические ресурсы из области с более низкой производительностью и доходом в ту область, где они выше (Say, 1855, p. 80).
Однако это представление о простой покупке по низкой и продаже по высокой цене игнорирует важнейший аспект предпринимательства: воображение альтернативного будущего, создание чего-то такого, что влечет за собой риск разрушения отдельных частей нынешней реальности. Как писал Шумпетер, «предприниматели – это новаторы, которые используют процесс разрушения status quo в отношении существующих товаров и услуг для создания новых товаров, новых услуг». Для описания предпринимательства ученый соположил две парадоксальные силы – «созидательное разрушение» (Schumpeter, 1942, p. 83; Шумпетер, 1995, с. 127).
Классическое описание связи между прибылью, ценностью и предпринимательством дает Израэл Кирцнер. Можно сказать, что он объясняет, почему на тротуарах Манхэттена не найдешь стодолларовых банкнот: в случаях значительного разброса цен на один и тот же товар арбитражные операции предпринимателей приводят в конечном итоге к их выравниванию.
Множественность цен предоставляла возможности для получения чистой предпринимательской прибыли; само существование такой множественности означает, что многие участники рынка (те, кто продает по более низким ценам, и те, кто покупает по более высоким ценам) просто упускают имеющиеся возможности. Поскольку последние не использовались не из-за отсутствия необходимых ресурсов, а просто потому, что оставались незамеченными, мы понимаем: со временем можно рассчитывать, что по крайней мере для некоторых участников рынка соблазн доступных чистых прибылей станет предупредительным сигналом о существовании этих возможностей (Kirzner, 1978, p. 70; курсив мой. – М. М.).
Кирцнер определил предпринимательство
