В сообщении о знаменитом в свое время разбойнике Чумаке попытаюсь следовать только фактам. Хотя, должен заметить, манера хрониста всегда держит на коротком поводке. Впрочем, у меня есть право на предположения и допущения, что, конечно, стану оговаривать.

Период, когда Чумак развернул широкую экспроприаторскую деятельность в окрестностях Одессы, относится ко второй четверти позапрошлого столетия. В эти годы город был крупнейшим экспортёром сельскохозяйственной продукции, доставлявшейся сухим путем, в первую очередь, из Подольской губернии. Дорога неблизкая, доставка носила сезонный характер, поскольку в межсезонье воловьи упряжки физически не могли следовать по бездорожью. Кроме того, зимою навигация замирала, гавань, случалось, замерзала, экспорт зерна, шерсти, сала, шелка и прочих продуктов прекращался.

Основные поставщики товарного зерна — польские шляхтичи, помещики, или, как их величали, магнаты — редко становились жертвами разбойничьих шаек. Большие хлебные караваны продвигались под надежной охраной, а сами шляхтичи, да и ближайшее окружение составляли сплошь отставные боевые офицеры, умевшие дать достойный отпор. Вырученные от продажи крупные суммы они вкладывали в Одессе в домостроительство, нередко тратили на покупку предметов роскоши, а то и проматывали в карточной игре и кутежах. Но если этого не случалось, то и тогда сколько-нибудь значительные суммы не носили в кармане, они находились в ведении кредитно-банковских учреждений, пусть даже таких примитивных, как местные меняльные конторы. По этой причине нападению, как правило, подвергались одиночно следовавшие повозки или экипажи сельских хозяев, посещавших город для мелких покупок и продаж, устройства частных дел и проч. Подручные Чумака не брезговали и отдельно стоящими строениями — корчмами, трактирами, хуторами, домиками на отшибе, изредка упражнялись и в Одессе.

Шайка наводила ужас на окрестных жителей и вояжёров. Степные помещики запасались оружием, с которым не расставались в дороге. Случалось, предупредительные выстрелы действительно сдерживали нападавших. Но бывало и так, что хватавшегося за револьвер храбреца, отставного офицера-помещика, жестоко избивали, а то и убивали. Изловить нескольких налетчиков даже на территории градоначальства, включавшего Дальницкие, Усатовы, Нерубайские, Фомины хутора, Татарку, Кривую, Холодную балку и т. д„силами немногочисленных полицейских чинов было крайне затруднительно. Тем более, что в пределы градоначальства Чумак внедрялся с большой неохотой, да и то нечасто. Любой конный разъезд отлично наблюдался на открытой местности, всегда была возможность юркнуть в какую-нибудь лощину, балочку, укрыться в каменоломнях по рекам Большой, Малый, Средний Куяльник др. Можно было, конечно, попытаться, что называется, ловить на живца, но для этого требовалось время, люди, экипировка, а результат отнюдь не гарантировался.

В конце концов, терпение властей исчерпалось, и на исходе 1840-х задачу ликвидации банды Чумака поручили смышлёному и решительному чиновнику полиции — приставу 3-й части города губернскому секретарю Антону Михайловичу Харжевскому, в дальнейшем значительно выросшему в чине. О личности главаря, его связях, как и о внешнем облике, ничего, кроме неправдоподобных россказней, не слыхали, а потому пришлось начинать с нуля. Как и во все времена, полиция чаще всего решала проблему поимки того или иного преступника фискальными методами, беря под жёсткий контроль кабатчиков, сидельцев, половых» мерщиков, содержательниц и обитательниц домов терпимости, менял, невольно становившихся информаторами.

В ночь на 22 января 1850 года Харжевскому «через своих лазутчиков» стало известно, что Чумак с другими грабителями пьянствует в кабаке питейного откупа за Тираспольской сухопутной таможенной заставой, то есть за чертой порто-франко, на территории современной Молдаванки. С десятью полицейскими служителями пристав скрытно окружил дом и предложил бандитам добровольно сдаться. Оставив вдумчивое потребление славной водочки местного завода Абазы, те сперва заперлись изнутри, а затем, вооружившись ломами, неожиданно пошли напролом. Обладавшему невероятной физической силой (несмотря на то, что ему было далеко за 60) Чумаку уже почти удалось прорваться сквозь кольцо окружающих. Бросив лом, он выхватил нож и всадил в набегавшего унтер-офицера Никиту Приходько. Тот, к счастью, не пострадал: его спас толстый полушубок. В этот момент на Чумака набросился сам Харжевский, и после недолгой борьбы, как уступавший в силе, но более умелый, ухитрился скрутить преступника. При этом легко одетый и поворотливый пристав едва сумел спастись от удара бандитского ножа. Вместе с верховодом захватили осужденных рецидивистов, беглых грабителей и убийц Ивана Карвота и Филиппа Харченко.

Что до Чумака, он назвался Василием Безугловым, упорно отрицал причастность к каким бы то ни было преступлениям. Каждый эпизод следствию приходилось долго отрабатывать, припирая бандита неопровержимыми уликами. Несколько лет кряду Чумак провел‘в старом одесском тюремном замке, четыре угловые башни которого когда-то возвышались над нынешней привокзальной площадью, в ту пору именовавшейся Тюремной. За это время буквально по крупицам составили его «творческую биографию». Украинец по национальности, человек во многих отношениях одарённый и при других обстоятельствах сумевший бы позитивно реализоваться, Алексей Трофименко — так его на самом деле звали — вкусил прелести солдатчины, трижды бежал со службы, затем из арестантской роты, наконец, от конвойных. Возможно, в это время он и не помышлял о карьере преступника, но обстоятельства сложились не в пользу благочиния. Укрыться и прокормиться он не мог иначе, как только вписавшись в криминальную среду. Это, конечно, допущение, однако вполне обоснованное. Действительно, если бы беглый солдат Азовского пехотного полка совершал уголовные преступления на этом этапе, то был бы осуждён, но его лишь возвращали в службу.

Так или иначе, а среди предъявленных обвинений — побеги из Сибири, сокрытие звания и переименование, сокрытие подельников, ложные обвинения непричастных к преступлениям лиц, нападение с шайкой на дом жены унтер-офицера Васильева, «удавление её ремнем и истязание её беременной дочери, ограбление вещей и денег», «нападение с шайкой на проезжавшего майора Сахновского, побои, ограблениевещей, денег и лошадей», воровство со взломом из лавки купца Луцканова и т. д. и т. п. Перечисляя имена и клички самозванца, невольно вспоминаешь Высоцкого в роли Жеглова: «Она же N, она же NN, она же NNN». Алексей (он же Василий) Трофименко — он же Василий Чумак, он же Каленик (Василий) Безуглов, он же Мусиен-ко, он же и т. д.

По решению очередного суда, рецидивиста лишили всех прав и отправили в каторжные работы в рудниках на 20 лет, кроме того наказали шпицрутенами. 24 сентября 1859 года Чумака трижды прогнали через строй солдат Пражского пехотного полка в 100 человек. Так в очень солидном возрасте он получил 300 ударов шпицрутенами! Могучее здоровье не подвело, и 12 января 1860 года он, вполне оправившись, был этапирован из Одесского тюремного замка в каторгу. Но в начале июня 1863 года, после нескольких случаев серьёзных «шалостей» по Балтскому тракту пошли разговоры о возвращении легендарного уже Чумака.

Времена были другие, возможности полиции возросли, хотя