Шрифт:
Закладка:
Сплюнула прямо на пол и вышла, не забыв хлопнуть дверью. В носу защипало. Вот почему меня ненавидели всю жизнь, я была дочкой того, кто по, их мнению, испортил ее им. Они ненавидели, а он, как я поняла, узнав про меня, вообще послал бандитов избавиться от меня. Почему все кому-то нужны, а я нет, никому не нужна. Сжала кулаки. Прекрати истерику, Ангелина. Ты ничего этим не исправишь. У тебя такая семья, Бог дал тебе такие испытания. Ты все выдержишь. Все лучшее будет впереди. Закрыла глаза, слезы непроизвольно потекли по щекам. Мне было так невыносимо обидно, за Стаса за парня, готовы были разорвать глотку, а за меня. Да никто. Никому это не нужно, как и я никому не нужна. Я не могу пойти поделиться с мамой, рассказать ей о своих чувствах, переживаниях. О том что со мной происходит и, как мне бывает больно. Порой даже слишком. Рассказать, что с появлением в нашей жизни Давида, я стала другой. Меня стало все тревожить, и я не знаю, что это. Сжавшись в комок, легла на диван. Ничего не хотелось. Едва сдерживала уже льющиеся слезы. Прекрати Ангелина, никогда тебя не жалели, не интересовались тобой и сейчас ничего не изменится. Вспомнился Федор, вот он относился ко мне, как к родной дочери. Заботился. Брал с собой кататься на лодке, приносил конфеты и называл дочкой. Теперь никто мне не приносит конфеты, в это день рождения вспомнили только тогда, когда сообразили, что это повод напиться. Непроизвольно закрыла глаза, ощущая, как все сильнее давит тяжесть и сон незаметным тихим покрывалом укрывает меня. Последнее что было передо мной сейчас, его глаза. Взгляд серо голубых глаз, которые почему-то успели мне стать родными, а может мне просто так, казалось, и я не понимала куда ввязываюсь.
[ДАВИД]
— Тебя что-то тревожит? Ты ни в своей тарелке!
Аглая, откусив кусочек пирожного, внимательно посмотрела на меня. Тревожит? Да, черт возьми, дом был подключен к онлайн камерам, и я видел ее слезы. На это было невыносимо смотреть, ее поганая бабка высказала ей за то, что, она не сумела договориться со мной о водке. На камерах мне было хорошо видно не только изображение, но и слышно, о чем они общались. Поэтому не переживал за телефон, камеры работали двадцать четыре часа в сутки. Обычно смотрел их мельком, а сейчас не удержался. Она лежала на диване свернувшись в комочек, а у меня все сжималось, и понять не мог почему так хочу обратно.
— Все в порядке! Алла херней страдает!
Аглая прищурилась.
— А конкретно?
Я в двух словах объяснил Аглае суть, и под конец моего повествования, она осушила залпом бокал с шампанским, улыбаясь.
— Ни фига, Фельдман дает! Девчонке не сильно досталось?
— Она тоже не промах, оттолкнула ее!
— Конечно! Жизнь, в деревне, сказалась! — философски заметила Аглая. — Думаешь, правду говорила?
Я поморщился.
— Конечно нет! Алла гениальная актриса!
— А вот ты, как знаменитый Станиславский, ей не веришь!
Я налил себе еще рома.
— У тебя какие новости?
Аглая открыла сумку и положила передо мной какие-то бумаги.
— Это история беременности Анжелы Фельдман! Из ее обменной карты! Тут есть некоторые тонкости!
— Например?
— Ее дочь не добирала вес, Алла была совсем маленькая! И вот странность! Родилась она крупной! Почти четыре кило для девочки!
Я пожал плечами.
— И что? Это плохо? Врачи могли ошибаться!
Аглая покосилась на бутылку с шампанским, и я тут же галантно налил ей.
— Невозможно! На последних сроках не ошибаются! Там много тонкостей! Вес, длина костей, объем головы! Все это у Аллы Фельдман не сходилось! А вот у Ангелины, наоборот, при рождении как-то все больше! Геля, мягко говоря, была дрыщом!
— Что ты хочешь этим сказать? — напрягся я.
Аглая взяла в руки бокал.
— Я не знаю, но все это странно! Как-то, Отшельник, все не сходится!
— Что именно?
— Все! Вроде чувствую, а сказать свои предположения не могу!
— Врачи ошибаются, поверь! — мрачно произнес я, все больше вместо дела думая об Ангелине.
— Я понимаю, но Анжелу Фельдман, вела Анна Леонидовна Богданова! Заведующая, акушер гинеколог первой степени и кандидат наук! Серьезная дама! Ошибок быть не могло! Анжела много раз лежала на сохранении!
— Я все равно тебя не понимаю!
Аглая протянула мне бумаги.
— На, по изучай в свободное время! Где то что- то, я упустила! Есть зацепки! Как что соображу, сразу сообщу!
— Было бы прекрасно!
Аглая посмотрела мне в глаза.
— Отшельник, я тебя таким впервые вижу! Что случилось?
— Все хорошо, просто устал! — не стал вдаваться в подробности я.
— Сегодня сделка?
Я кивнул.
— Через час!
Аглая подхватила сумку.
— Я на связи, все под контролем! Жду указаний!
Дежурно чмокнув меня в стену, она унеслась. Я остался один, наедине со своими мыслями. Они были мрачными, одна хуже другой. В башку лезла какая-то философия, а еще желание прибить бабку и мать Ангелины, за такое отношение к ней. Зачем я вообще это лезу? Я не семейный психолог, мне это не нужно, должно быть абсолютно все равно. Заберу деньги у Фельдмана, поделю их с сестрами, если можно так назвать девушек, и все. Новая жизнь. Хватит жить прошлым. Сколько веревочке ни виться, а если конец будет, то это пожизненное или опять психушка, тоже с пожизненным заключением.
— Отшельник?
Я поднял глаза. Передо мной стояла красивая темноволосая девушка. Только очень нервная. Я всегда тонко подмечал любые детали, и сейчас отметил, как дрожат ее пальцы, как судорожно прижимает к себе сумку и в панике оглядывается по сторонам.
— Вы, Нина?
Нина кивнула и присела напротив. Очень яркие выразительные карие глаза, нежная персиковая кожа, пухло очерченные губы. Красивая женщина.
— Да, а вы Отшельник!
— Так точно, что-нибудь будете?
Нина бросила взгляд на меня.
— Чай зеленый с мятой!
Тут же в голову опять вернулись мысли о моей Ангелине. Она тоже любит мятный чай. Моей. Случайно. Отчаянная неправильная мысль мелькнула в голове. Она не моя
— Спасибо!
Официантка, которая уже успела принять заказ, удалилась. Нина продолжала во все глаза смотреть на меня, своим испуганным затравленным взглядом.
— Может расскажете? Из вашего письма, я не все особо понял!
Она кивнула и положила руки на стол. Только сейчас, когда задрался рукав ее элегантного платья, заметил на запястье тонкие порезы. Нина, перехватив мой взгляд, тут же одернула его.
