А тут, без всяких тестов ДНК, без вопросов о возрасте, Ильяс сразу принял Ника.

Оправдание так себе.

И радуюсь я вовсе не поэтому.

Мне как женщине приятно то, что он пишет и как он пишет. И сердце тает потому, что мужчина, которого я когда-то любила, сказал мне эти три слова.

Когда-то любила…

А сейчас?

Я третий день задаю себе этот вопрос. Что сейчас?

Что ты почувствовала, Воробушек, когда увидела Илика снова?

Увидела, здорового, сильного, стоящего на ногах, увидела его глаза, и то, как он смотрел на тебя этими глазами…

Сначала я не могла понять, как он меня узнал. Он ведь не видел меня? Да и изменилась я, как мне самой кажется, довольно сильно.

Уже давно нет той девочки с дикими рыжими волосами, нескладной, неуверенной, стесняющейся всего, старающейся спрятаться в кокон, закрыться.

Нет, не могу сказать, что сейчас я стала сильно открытой и… наглой, что ли. Нет. Я все та же скромняшка. Просто, более уверенная в себе.

Кстати, во многом благодаря Славе.

Именно ему удалось убедить меня в том, что я красивая, заставить меня поверить в это.

- Надя, пойдем на пляж?

- Да, сейчас.

- Кто пишет?

Ох, именно этого я и боялась. Улыбаюсь, стараясь скрыть неловкость.

- Девчонки с работы, просят фото моря.

Слава улыбается, а мне гадко, потому что я обманываю. Но я не могу сказать, что пишет Ильяс. Не могу.

Пока мы идем к морю, я снова и снова задаю себе вопрос. Что я почувствовала, увидев Ильяса? После того как схлынул первый шок?

Боль. Мне было больно. Больно видеть его такого… такого красивого, свободного, здорового. И чужого.

Я ведь помнила каждое слово, сказанное им.

«Зачем ты мне? Я встану на ноги, я вылечусь, я снова стану успешным и богатым. Зачем мне некрасивая бедная девочка?»

Господи, почему мне опять хочется плакать?

И зашвырнуть телефон в море?

И почему я все-таки пишу ответ?

Пишу, чтобы он оставил меня в покое, прекратил писать, прекратил лезть в мою жизнь.

Я действительно этого хочу. Наверное.

Не буду мешать общению с сыном, но вмешиваться в мою жизнь не позволю.

А потом Илик опять пишет «я люблю тебя». Я читаю это уже перед сном.

Я снова сплю с сыном. А Слава… он молчит.

Но я знаю, что это пока.

На следующий день Ильяс просит прислать фото Ника.

Я пишу ответ, длинный, короткий, набираю, удаляю, мне хочется объяснить, что мне не удобно на отдыхе писать ему, потому что рядом муж – Илик ведь уверен, что Слава мой муж?

Потом удаляю все и… отправляю фото. Они у меня в отдельной папочке.

Сын. Самые первые, еще из роддома. Первая смешная улыбка. Первые зубки. Первые шаги.

Мы гуляли тогда с Кирой и моим отчимом. Леня и мама Славы держали Ника за руки. Он так забавно шагал! Так важно! Потом Кира его отпустила, и он шел, держась только за руку деда. А потом… потом Леонид отпустил его и мои Николенька, мой Колясик пошел сам. Уверенно, смело!

И… как в тот момент он напомнил мне Ильяса!

- Надя…

Слава подходит сзади, я стою в купальнике, фотографирую Ника, который делает куличики из песка.

Руки моего мужчины на моей талии, гладят, сжимают. Я чувствую жар его тела, его желание.

- Надя… - мягкие губы опускаются на шею, я закрываю глаза.

Мне нравятся прикосновения Славы, он всегда такой нежный, осторожный, мягкий. Словно я фарфоровая статуэтка, и он боится сделать больно…

Но иногда мне хочется…

Хочется по-другому. Так, как было когда-то.

Я не должна об этом думать, да, наверное, но…

- Надя, я договорился. Нас могут поженить в эту пятницу. Мама и Леонид готовы прилететь, билеты им я уже купил, номер в отеле забронировал. Церемония будет тут, в отеле, на пляже. Нам нужно купить тебе платье.

Глава 13.2

Свадьба. Церемония. Платье.

Я смотрю на Славу и дрожу, потому что я должна ответить, а у меня ощущение, что мое горло сковано каким-то заклинанием. Не могу ничего сказать, даже сглотнуть не сразу получается.

- Слава…

- Надя, ты передумала? – мне приходится смотреть ему в глаза, потому что я понимаю, если отведу взгляд, то сдам себя с потрохами. Но это такая пытка!

Потому что головой я понимаю – мне надо радоваться, соглашаться, сказать «да», прыгать на месте, улыбаясь, и хлопать в ладоши.

А сердцем… с сердцем все сложно.

Сердце мое было разбито на миллион осколков. И у меня не было никакой надежды его склеить.

И именно вот этот высокий белокурый молодой мужчина с яркими синими глазами помог мне. Именно он собрал меня по кусочкам. Осторожно, осколок за осколком поднимал, ставил на место, собирал как пазл, скреплял, соединял. Нежно, трепетно, аккуратно.

И я не могу, не имею права сейчас совершить подлость, отталкивая его.

Не могу разбить его сердце, после того как он починил моё.

Мы продолжаем молча смотреть друг на друга.

Потом он притягивает меня к себе, обнимая как-то очень просто, по-дружески что ли.

- Прости меня, маленькая. Тебе тяжело?

И словно плотину прорывает. Я начинаю реветь, сильно, навзрыд, громко, не боясь испугать Ника, не думая о том, что мы днем, на пляже, вокруг полно народу.

- Тише, тише… ну что ты… прости меня, родная, прости…

Подбегает Ник.

- Ма! Ма! Ты что? Ма?

Я наклоняюсь к нему, присаживаюсь на колени, обнимаю, стараясь унять неконтролируемую истерику.

Господи, почему же все так сложно?

Почему?

Ведь просто же было, да? Было так просто и ясно. Я и Слава. Слава и я!

Мы вдвоем. Вернее, втроем. Ник с нами.

Мы семья. Нам так хорошо вместе. И никто не нужен!

И меня все устраивает! Все! Абсолютно!

Слава прекрасный человек, красивый мужчина, обеспеченный, да, не такой богатый как Умаровы, но у него своя очень активно развивающаяся IT- компания. Он много работал и работает за границей, у него отличные перспективы роста. Он нежный и ласковый любовник, мне хорошо с ним. Очень. Меня все более чем устраивает, и…

- Тише, тише, малыш. Ты… Я понимаю, ты сейчас уговариваешь себя, да? – он улыбается! Он еще может как-то улыбаться? – говоришь себе, что я хороший. Что ты должна сказать «да». Да?

- Я… Я… прости, я… успокоюсь, и…

-