Эрмина читала бабушке газету.

Пачку газет прислали из самой столицы, и был это «Репортёр», в котором служил захаживавший в дом Руа господин Морель. Бабушка сказала, необходимо выяснить – что такое пишет этот молодой человек, и за что его из Паризии сослали в Верлен – это ж просто так не происходит, всякому понятно.

И теперь Эрмина читала бабушке статьи, которые были подписаны Жоржем Морелем, а заодно – и ещё всякое другое, что можно было встретить в той газете. Сама же госпожа Руа разменяла восьмой десяток, глаза уже были не те, что в юности, и она то и дело просила кого-нибудь из внучек посидеть с ней и почитать, или рассказать последние новости.

Сегодня новости были о том, что за лесом, где нет никакого жилья, кроме волшебного дома господина Гийома, вчера на закате палила пушка. А с чего бы ей палить – того никто не знал, и наутро, чуть свет, в дом отправились сам господин Руа, господин Марсо – хозяин гостиницы и трактира при ней, и двое приезжих. Господин Морель, журналист, остановился в той самой гостинице, а господин граф Джилио приобрёл небольшой домик через забор от дома семьи Руа. Тот домик продавала вдова господина Марморио, которая хотела уехать к южному побережью, где у неё проживала замужняя дочь с внуками, и предложение графа Джилио оказалось ей очень кстати. Слуги госпожи Марморио не поехали с ней и остались в доме, и кое-кто из прислуги в доме Руа имел там приятелей, например – горничная Эрмины и Эжени Бабетта, которая дружила с Люсиль, горничной соседки. И рассказала, что граф велел отмыть и отчистить дом до блеска, в быту был непритязателен, ел очень умеренно и никаких разносолов не требовал, но не терпел, если его приказаний не выполняли. Сказано, подать завтрак в шесть – значит, нужно подать его в шесть и ни минутой позже. Сказано, приготовить вот этот костюм – значит, нужно пойти и сделать. И письмо доставить на почту вот прямо сразу, а не как дела в той стороне появятся. И не сметь подслушивать и подглядывать, и вынюхивать тоже. И вообще. Люсиль не привыкла к таким строгостям, и оттого страдала. Бабетта же привыкла, что обе госпожи Руа – и старая, и молодая – держат дом и всех его обитателей в строгости, поэтому только плечами пожимала да фыркала, когда рассказывала обо всём этом Эрмине.

А Эрмина, хоть и прилежно читала историю о привидении в столичном особняке, как до того – историю о таинственных смертях в пригороде Паризии, но мыслями была далеко. Ей было очень любопытно, что происходит в доме господина Гийома – почему вдруг там выстрелила пушка, за всю её жизнь такого не случалось ни разу. Стоит ли ещё дом, или с ним что-то случилось? И вообще, та же Бабетта несколько лет назад бегала к тому дому, как все уважающие себя дети Верлена, но дверей не нашла, а в окошко полезть не решилась. У Эрмины не было возможности пойти просто так гулять в лес, потому что ни её, ни Эжени не выпускали из дома без взрослых, а никто из взрослых никогда бы не согласился пойти и в лес, и тем более – в дом господина Гийома.

И кто ж знает, до чего бы она додумалась, но хлопнула входная дверь, и громкий голос батюшки, господина Руа, раздался от входа. Он призывал к себе супругу и вторую дочь – Эжени.

- Детка, сходи, узнай, что там, - велела бабушка. – Или лучше даже скажи Жермону, пусть придёт сюда и сам всё расскажет.

У бабушки пять лет назад отнялись ноги – однажды утром она не смогла встать с постели. С тех пор она если и передвигалась по дому, то – в специальном кресле с большими колёсами, и жить переселилась на первый этаж со второго – чтобы не знаться с лестницами. Но – она была в курсе всего, что происходило в доме, и по возможности – в городе.

Эрмина любила бабушку – та всегда была к ней добра, даже больше, чем к сестрице Эжени. У бабушки всегда находились для Эрмины добрые слова, и хорошие советы, и интересные разговоры. Поэтому она отложила газету, поднялась и пошла разузнать – что случилось и чем взволнован отец.

- Эрмина, где Эжени? – вопросил отец, стоявший посреди гостиной.

- Вместе с матушкой отправилась к госпоже Сэ, - матушка всегда берёт с собой Эжени, когда отправляется в гости, все уже привыкли.

- Немедленно отправь за ними кого-нибудь! Они мне нужны, обе, и как можно скорее!

Бабетта побежала на соседнюю улицу за матушкой и Эжени, а Эрмина привела отца к бабушке.

- Чем это вы с утра заняты, мой драгоценный сын?

Эрмина всё время не могла отделаться от ощущения, что бабушка над отцом посмеивается. Вообще такое и вообразить-то было в их городе нельзя – как это, смеяться над мэром господином Руа! – но бабушке можно всё.

- Расскажу, - кивнул отец, усаживаясь. – Эрмина, скажи, чтоб подали арро.

Эрмина предпочла бы послушать, но не посмела ослушаться отца, поэтому отправилась на кухню и передала его повеление. И вернулась.

- Так вот, представляете, матушка? Эта особа, которая называется владелицей дома, изволила предстать перед нами в разноцветной сорочке до колен и с голыми ногами, и всё! Если б она была юной девицей, я бы подумал, что она ищет мужского расположения. Но это дама в годах! Если она явится в таком виде в город, это будет скандал!

- Я смотрю, там уже имел место скандал, - усмехнулась бабушка. – Говорила я вам, сын мой – не трогайте вы этот дом, пусть все, кто хочет его заполучить, справляются сами. Вы же для чего-то решили вмешаться. Вот теперь и получайте на орехи всё, что заслужили.

Эрмина забыла, как дышать – никто, никто во всём городе не осмеливался так разговаривать с отцом! Только бабушка. И отец не возражал, а только склонил голову и вздохнул.

- Наверное, вы правы, матушка, - кротко сказал он. – Но сделанного уже не поправить.

Горничная бабушки Сюзетт принесла большой поднос с арро, сахаром, сливками и сладкими булочками. Следом за ней появилась матушка, а из-за матушкиной спины недовольно морщила нос Эжени. Ну конечно, она рассчитывала послушать последние новости, которые матушка с госпожой Сэ могут обсуждать до заката, или отпроситься и пойти гулять с Аннет, дочкой госпожи Сэ. А тут пришлось возвращаться домой – неизвестно для чего.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Что случилось, Жермон? Отчего вы переполошили полгорода? – матушка тоже недовольна, что пришлось вернуться.