Шрифт:
Закладка:
Но что нам дают диссертации по филологическим дисциплинам? В частности – по литературе (друг Карна защищался именно по литературе, русской). Что до нас хотел донести писатель в своем произведении? Как эволюционировал его взгляд на мир от одного романа к другому? Как совершенствовалось его художественное мастерство? Как мы, дураки, уже который десяток лет не понимаем его гениальности? Но ведь все это – дичь полнейшая!
«Чудное мгновение» Пушкина проанализировано и переанализировано тысячи раз, и все восхищаются глубиной образов, искренностью чувств поэта! Того самого, который после ночи с Керн (которой эти строки посвящены) в письме Вульфу (который побывал в Анне после Сергеича) обозвал ее «вавилонской блудницей». Какая к черту искренность! Сергеич знал, чего хочет и еще лучше знал, как это получить.
Да и вообще, разумно ли пытаться влезть в голову писателя? Если шире – творца? Ведь еще в школе на уроках литературы детишки не зря спорят до посинения, потому что у многих взгляды расходятся. И ведь каждый по-своему прав. Это творчество, полет фантазии, обусловленный эмоциями и чаще всего – откровенно приземленными желаниями (страсть, деньги, слава – нужное подчеркнуть). И где тут наука, если нельзя быть объективным? А главное, что пользы – никакой. Карн честно уважал своего друга, ценил его за блестящий интеллект и откровенно быдлядский юморок, но стремления к кандидатсву не понимал.
Они с Женькой знали друг друга чуть ли ни с детского сада. Их с полным правом можно было назвать лучшими друзьями. У них даже было свое особое приветствие: кулак в кулак, а потом раскрытую ладонь к груди. Они его придумали еще в школе и никогда им не пренебрегали, здоровались так даже в людных местах. Обычно окружающие сдержано улыбались, но ребят их реакция мало волновала. Жаль, что однажды пути двух друзей разошлись. Карн не видел Женьку уже много лет, но хорошо помнил его презабавные истории. И в особенности – одну.
Однажды он рассказал Карну, как защищался. И только тогда Карн понял, насколько все плохо. Казалось бы, преподаватели – элита общества, «та самая интеллигенция», ведь они наравне с учителями в буквальном смысле создают будущее. И пусть звучит банально, но они делают из неоперенных выкормышей птиц высокого полета, профессионалов своего дела. Ну, то есть так должно быть. В теории. А как на самом деле?
Так вышло, что Женька поступил в аспирантуру на платное место. Потому что бесплатное было всего одно на факультет, и получил его – ха! – племянник ректора. Женька еще до аспирантуры учился с этим чудаком на букву «м» два года и с первого дня понял, каким образом парень тут оказался.
Но за всю аспирантуру он этого типчика видел всего пару раз, так что ситуация его не особенно напрягала. А дальше так сложилось, что когда у обоих диссертации были написаны, оба подали документы в один и тот же диссертационный совет. Совет располагался в соседнем городишке, не менее засранном и убогоньком. А единственной альтернативой были столичные университеты, которых все как-то откровенно побаивались.
Сначала все шло неплохо, председатель совета принял у Женьки диссертацию, изучил, внес кое-какие правки и назначил примерные сроки защиты. Получилось, что Женька должен был защищаться вместе с тем самым племянником ректора (если кто не в курсе – защиты всегда проходят парами). И тут нужно пояснить один нюанс.
Женька был парнем неглупым и целеустремленным, а посему свой диссер писал самостоятельно от первой до последней буквы. Карн в этом не сомневался, да и не было у Женьки ни денег, ни связей, чтобы решить вопрос иначе. У ректорского родственника было и то, и другое. Не зря ж он сразу после окончания университета стал работать лаборантом на факультете!
Короче, ни для кого не было секретом, что работу за того хероманта писали (и тут не опечатка). А писал ни кто иной, как председатель того самого совета, где планировалась защита, в том числе – Женькина. Этому полудурку (не Женьке, а племяннику ректора) не хватило ума даже на то, чтобы хоть попытаться скрыть этот факт. Он с легкостью оставлял на своем рабочем столе стопки с главами диссертации, распечатанные прямо из электронной почты, то есть с пометками за авторством председателя означенного совета.
А потом в определенный момент в совете было принято решение не допустить Женьку до защиты в один день с тем белобрысым педиком. То есть там не сразу, но скумекали насчет контраста – слишком очевидна была безупречная подготовка одного и откровенная тупость другого. А на внутривузовском заседании один из лакеев ректора (Женька, недолго думая, обозвал его Табаки) оперативно накатал негативный отзыв на его диссертацию. При этом, как стало ясно из выступления Табаки, саму диссертацию он не читал. Научный руководить Женьки, отлично понимания, что спорить тут нельзя и опасно (а заодно видя кровавую пелену, что медленно, но верно застилала глаза парня, пока Табаки что-то там тявкал из-за кафедры) вцепилась в него обеими руками, чтобы он, не дай бог, не стал отвечал. Но остановило Женьку другое – попасть могло и его научному, причем вплоть до увольнения.
Вскоре педик защитился. Женька присутствовал на его защите и даже снял этот цирк на смартфон. Карн ту запись видел и тоже не сдержал улыбки, хотя по факту ничего смешного там не было. Вот вы представляете, как происходит защита? Не суть, но есть там момент, когда диссертанту задают вопросы. Ну, просто вопросы, не подготовленные заранее, а спонтанные, чтобы собственно оценить степень внедрения соискателя в тему.
Так вот на своей защите ректорская кровинушка отвечала на вопросы из зала по бумажке. То есть заранее готовыми ответами! А потом все его так поздравляли, мама дорогая, так легко и непринужденно отыгрывали свои роли! Ах да, я еще забыл упомянуть, что научным руководителем педика был сам ректор…
А потом все
