«Встретились, перекинулись ниточками взглядов, улыбок, слов, встреч и дел, а потом ниточки стали толстыми канатами и люди связали жизни друг друга вместе. А потом… потом кто-то из них, а то и оба начинают перегрызать эти канаты, как корабельные крысы! И если они сами не останавливаются, то от того, что держало их вместе крепко-накрепко, остаются только разлохмаченные огрызки памяти, чувств, слов, на этих обрывках болтаются дети, недоделанные дела, брошенные животные, дома… которые лишаются хозяев», – думала Шушана.

«Но иногда эти канаты привязывают кого-то одного, а второй считает себя свободным от всего, вот так и у моей Тани вышло. Она-то тянула семью, а этот её Дима только и делал, что дёргал её за верёвочку, чтобы делала то, что ему хочется».

Собственно, Шушана, любопытная, наблюдательная, прожившая бок о бок с людьми очень много лет, была абсолютно права.

Диме действительно было удобно с Татьяной. Кроме того, на спасении брака очень настаивала мать, которая чем дальше, тем больше, опасалась прихода новой невестки, совсем даже не такой покладистой, как была Таня.

Антонина Сергеевна после неудачной беседы с невесткой решила, что сыну самому нужно уговорить жену.

– В конце-то концов, это твой брак! И она тебя точно любит! – уверяла Диму его матушка – ну как ей было поверить в то, что Танину любовь как отрезало, когда она узрела свою лучшую подругу с мужем… – Так что давай, уговаривай её.

Дима, если честно, не очень-то видел в этом смысл – зачем? Столько красивых девушек вокруг, а он… он теперь будет мало того, что привлекателен, но и совершенно свободен! Ну, удобно было, и что? Мало, что ли, девиц, которые за одну только иллюзию чувств будут делать всё то же, что Татьяна, только лучше, активнее, разнообразнее и, что крайне важно, без малейших Диминых обязательств!

«Да что мне? Делать нечего? Разведусь, и всё тут! Скажу, что, мол, не уговорилась она!»

С этим настроением он и отправился в суд. Он даже дошёл до нужной точки – двери с нужной надписью, сохранив свои намерения, а потом, оглянувшись на звук шагов, уставился на…

– Танька?

Нет-нет, никакого волшебного преображения с его почти бывшей женой не произошло. Она не надела умопомрачительное платье, каблучки и украшения, не сделала потрясающий макияж и причёску, короче, ничего такого не было, но что-то изменилось, да настолько явственно, что он даже головой мотнул, пытаясь понять, что это было?

Он и в зал заседаний прошёл, пребывая в сильно озадаченном состоянии, и снова уставился на Татьяну.

«Да что такое-то, а?»

По-русски это называлось «ноль внимания, фунт презрения», а попросту безразличие! Тане было наплевать на Дмитрия. Вообще, совсем, абсолютно!

Она, собираясь на заседание, оделась удобно, а не так, как нравилось Диме, чтобы она одевалась, и волосы собрала так, как ей самой хотелось, а не «Тань, ну это ж совсем неженственно, сделай что-нибудь покрасивее», и вообще, выглядела как-то неожиданно… свободно!

«Свободно? От кого? – машинально подумал Дима, и тут его осенило! – Свободна от МЕНЯ?»

Вообще-то до Тани у него было полно отношений, да и после свадьбы он себя не особо строго ограничивал, но обычно это он чувствовал себя свободно, когда расставался с очередной девушкой. ОН, а не та, которую Дима оставил позади.

Обратная ситуация, да ещё при учёте того, что Татьяна не демонстрировала что-то, а действительно восприняла его как пустое место из прошлого, Диму внезапно оскорбила до глубины души!

«Как это? – воскликнул чутко спящий и внезапно пробуждённый Димочкин охотничий инстинкт. – Я ей, получается, не нужен? У неё что, может, уже кто-то другой есть? Неее, нету! Иначе она бы одевалась, причёсывалась… ну, красилась бы поярче…»

Только-только эта утешительная мысль успокоила его взъерошенное сознание, как он вспомнил про одного своего знакомого профессора-геолога. Жена этого самого геолога вообще не красилась, принципиально не носила платья, туфли и всё прочее, но профессор её только и видел, вообще не реагируя на прочих, даже самых расчудесных красавиц-студенток.

«А вдруг она встретила такого же? Ну, которому понравится вот такая?» – утешительная мысль была выпнута пинком, охотничий инстинкт взвыл пароходной сиреной, а внезапное осознание того, что их сейчас разведут, заставило осознать не только то, что Танька вообще-то очень удобная, не только то, что его мать была очень настойчива, уговаривая его просить отсрочку на месяц для примирения, но и то, что ему самому этого хочется!

Для Димы недоступное всегда было желаннее, чем то, что у него уже имеется, или то, что легко можно получить. Таня, которая внезапно вот-вот была готова перейти в разряд вааащенедоступных, вдруг показалась самой-самой нужной на всём свете!

Так что вовсе неудивительно, что на вопрос судьи, имеет ли он возражения, Дима взвился с целым ворохом таковых.

– Я люблю свою жену и хочу прожить с ней всю жизнь! – выпалил он, и Таня уставилась на него в таком немом изумлении, что судья едва не рассмеялась.

– Я против! – Татьяна отодвинула изумление в сторонку, чтобы не мешало, сфокусировалась и чётко объяснила свою позицию:

– Я не хочу быть замужем за человеком, который завёл роман с моей лучшей подругой, да ещё и не видел в этом ничего такого странного!

Судья с живым интересом осмотрела Диму и вопросительно подняла брови, ожидая его версии событий.

– Да, было! Признаюсь, виноват! – Дима даже перепугал немного Татьяну своим жаром. – Я не понимал, чего лишаюсь, повёлся на красивую внешность, позабыл, что по-настоящему люблю только жену! Я прошу суд дать мне отсрочку, мне так нужно немного времени, чтобы убедить Танечку в своих чувствах! Дать шанс нашей семье!

– Да нет у нас никакой семьи! Дим, ты что, бредишь? Или тебя мама заставила? Так вали всё на меня, скажи, мол, старался как мог, а Татьяна упёрлась и развелась! – предложила Таня, а потом повернулась к судье. – Что-то он увлёкся… Понимаете, я просто была удобна для него и его мамы…

– Нет, родная моя! Ты всё неправильно поняла! Хотя… нет, это я виноват, я не говорил тебе, как ты мне нужна, как дорога, как…

Таня озадаченно подняла брови и подумала: – «Не слипнуться бы от этого сиропа! Куда этого малахольного несёт? Ему мать увольнением пригрозила, что ли?»

Судья и секретарь от души развлекались романтическим цунами, которое выдавал этот красавец своей внешне вполне средней жене.

– Я вас умоляю дать мне шанс, дать шанс нашей семье!

– Да ты бредишь? – возмущалась Таня и, обращаясь к судье, просила: – Я вас очень прошу, разведите меня с ним, никакой семьи нет и быть не может!

Если бы Таня вовремя сообразила, в чём дело, и изобразила бы пробуждение страстного интереса, Дима бы поостыл, но так как она отбивалась от его общества, он убедился окончательно и